– Вижу, вы смогли еще кое-что добыть, – сказал Гэвин, приближаясь к своему гостю.

– Да, – кивнул в ответ граф. – И еще пару, причем без особых усилий. В ближайшее время вам не понадобится охотиться, чтобы наполнить кладовые Айронкросса.

Гэвин опустил руку на шею Париса.

– Я подумал о более стоящем использовании мяса, которое мы добыли сегодня. Мы остановимся в старом аббатстве по дороге назад в Айронкросс. Я хочу отвезти туда часть нашей добычи. И пока мы будем там, я смогу немного пообщаться с аббатисой Матерью.

Молчание Этола и его омрачившееся лицо не остались незамеченными Гэвином.

– Если вы не хотите сопровождать меня туда, мы можем встретиться уже в замке. Мой управляющий поедет с вами и позаботится о том, чтобы вы не испытывали никаких неудобств. – Произнося эти слова, Гэвин следил за сменой выражения лица графа.

– Да, – наконец произнес тот. – У меня нет никакого желания видеть эту старуху и унылую груду камней, именуемых аббатством. Мы встретимся в Айронкроссе.

В то время как Гэвин пытался скрыть свое удовлетворение, он встретился с пристальным взглядом серых глаз Этола.

– Скажите мне, – спросил тот доверительным тоном, – хорошо ли вас встретили в аббатстве во время первого визита?

– Откуда вам известно, что я уже был там?

Хотя горец и не отвел глаз, Гэвин заметил, что цвет его лица несколько изменился.

Тем не менее голос графа был спокоен.

– Я всего лишь предполагаю, что вы там уже были. Руины аббатства и окружающие его земли были бесспорной собственностью владельцев Айронкросса в течение… только дьявол знает скольких лет. Поэтому я и подумал, что вы сразу же захотите отправиться туда.

После некоторой паузы Гэвин согласился с доводами своего собеседника.

– Как вы правильно заметили, я уже побывал там и познакомился с Матерью. Она очень интересная женщина. Но, отвечая па ваш вопрос, скажу, что они там – не самая дружелюбная община, если я правильно понял, что вы имеете в виду. Но почему вы спрашиваете?

Горец наклонился в седле вперед, похлопывая своего жеребца по шее.

– Не знаю, слышали ли вы уже о том, что в течение нескольких лет часть крестьян с ваших земель перебрались ко мне. Некоторые в поисках работы, а другие просто нуждались в защите.

Гэвин уже слышал об этом от священника и кивнул, давая понять, что в курсе дела.

– Рассказы, которые приносили с собой эти простолюдины, всегда заставляли меня думать, что есть нечто очень странное – нозможно, даже опасное – в этом аббатстве. – Этол пристально посмотрел на Гэвина. – И в этой старой женщине.

– И что это были за рассказы?

– Истории о… – Этол махнул рукой в направлении долины. – О женщинах, живших когда-то там… странных и диких женщинах… И истории о мужчинах, которых похищали из селений, расположенных вокруг Айронкросса, и держали как рабов на землях аббатства. Дикие истории о том, что этих мужчин использовали для оплодотворения женщин, а затем топили в озере… или сжигали!

– И вы верите во все эти россказни? – скептически спросил Гэвин.

– Конечно, нет! – Этол покачал головой. – Я отношу их на счет причин, которые нужны были этим людям, чтобы объяснить свое бегство с земель, на которых их предки работали со времен Ноя. Еще я полагаю, что мужчин всегда раздражает тип женщин, которые способны выжить без их участия. Однако мое мнение изменилось, когда я сам испытал на себе их враждебность.

Теперь внимание Гэвина полностью переключилось на графа.

– Это случилось в первое лето, когда Джоанна приехала в замок Айронкросс. Я часто бывал здесь. Да и она не была в горах чужестранкой…

– Полагаю, что это было прошлым летом. – Гэвин уловил нотки недружелюбия в собственном голосе и уставился вниз, на ручей, в то время как Этол пристально смотрел на него. Хотя сейчас было явно неподходящее время, у Гэвина появилось нестерпимое желание свернуть ему шею.

– Летом позапрошлого года, – медленно произнес граф. – Это было первое лето, когда Айронкросс стал ее домом. Я был здесь постоянным гостем. Но осенью ее отослали ко двору. Спустя год она вернулась с известием о… – Он замолк. Лицо его потемнело и исказилось от ярости.

Гэвин знал, что Джоанна вернулась в Айронкросс после помолвки с Джеймсом Гордоном. Но как он сам мог забыть об этом? Охватившая его волна гнева повергла лорда в оцепенение. Ведь она жива и по закону принадлежит другому. Та ненависть, которую ощущали оба мужчины, казалось, повисла в окружавшем их воздухе. Через некоторое время гость немного успокоился и продолжил свой рассказ:

– Ладно, с этим теперь покончено. Но в то первое лето я почти сразу обнаружил, что она регулярно посещает аббатство. И каждый раз, когда я спрашивал ее об этом месте, она демонстрировала невероятный энтузиазм в отношении этих людей и их занятий. Создавалось впечатление, что она обнаружила группу ангелов, живущих среди нас, смертных.

– Входила ли аббатиса Мать в число тех, кого она так восхваляла? – спросил Гэвин.

– Безусловно, и в первую очередь, – кивнул горец. – Джоанна считала, что эта старая женщина является источником добродетели в аббатстве. Вследствие духовного влияния аббатисы на толпу ее последователей она смотрела на Мать со священным трепетом. Джоанна восхищалась старухой и уважала ее.

Гэвин машинально дергал себя за мочку уха и смотрел на вершину холма, напряженно размышляя над вопросами, не дававшими ему покоя.

– Так что же случилось потом?

– Как я уже упоминал, будучи владельцем замка Бэлвени, я в течение многих лет не раз слышал разного рода рассказы об аббатстве. Но когда… когда я собрался посвататься к Джоанне, то решил, что нужно в конце концов узнать правду об этом месте… и о самой Матери. Поэтому я отправился туда вместе с Джоанной.

– И насколько ее описание аббатства и самой Матери соответствовали тому, что вы увидели?

Взгляд серых глаз Этола остановился на Гэвине.

– Кроме Матери, я не увидел там ни души. Это было очень странно, поскольку наступило время сбора урожая, но на полях никого не было. Вообще ни единого человека. Это была самая жуткая картина, какую я когда-либо видел. На следующий день, когда я спросил Джоанну об этом, она ответила, что мое появление, должно быть, испугало крестьян. Возможно, добавила она, в следующий раз они будут вести себя более приветливо.

– И когда вы вернулись, все было иначе?

Этол хмыкнул.

– Нет, разницы не было никакой. Но со свойственным мне упрямством я думал, что мне удастся подчинить своей воле кучку женщин. Я считал, что это всего лишь запуганные, безликие и незаметные существа! В итоге получилось так, что меня заставили почувствовать собственную незаметность.