Вот как на следующий день Тамаё описала происшедшее инспектору Татибана:

— Да, именно так. Едва включила свет, как кто-то бросился из спальни прочь. Это было так неожиданно, что я не разглядела деталей, но, совершенно точно, это был мужчина в солдатской форме. Пилотка у него была надвинута на лоб, а лицо он закрывал шарфом. Так что единственное, что я четко помню, — это его горящие глаза. Он налетел на меня, как вихрь, и я закричала. Тогда он отшвырнул меня в сторону и бросился из гостиной в коридор. Об остальном вы знаете от других.

— Зачем этот человек прятался в вашей комнате? Как вы думаете?

— Есть одно предположение, — ответила Тамаё. — Вчера ночью, вернувшись к себе, я сначала этого не заметила, потому что со мной была Саёко, и только потом поняла, что кто-то рылся в гостиной. Хотя ничего и не пропало, думаю, он что-то искал здесь, а тут появились мы с Саёко, и он спрятался в спальне. Видите ли, в спальню ведет единственная дверь, а окна в ней все закрыты. Если бы он попытался открыть окно, это было бы слышно. И ему ничего другого не оставалось, как только ждать там, пока не уйдет Саёко.

— Понятно. В этом есть смысл. Но что искал этот человек? Что именно ему могло понадобиться?

— Понятия не имею. Но, что бы это ни было, это должно быть что-то очень небольших размеров, потому что он открывал даже ящички, в которых могут поместиться только кольца и серьги.

— И все же ничего не пропало.

— Ничего.

А теперь вернемся к рассказу о действиях незваного гостя после того, как он выбежал из комнаты Тамаё. Крик Тамаё был услышан даже в самых отдаленных уголках просторной виллы Инугами, и, что важно, именно это обеспечило всем членам семьи алиби. Во-первых, Киё был в своей комнате во флигеле Мацуко — факт, который подтвердили не только Мацуко, но также и настоятель Ояма. Ояма остался ночевать на вилле Инугами и был занят разговором с Мацуко у нее в комнате, когда они услышали крик.

Настоятель так описал случившееся:

— Да, было это где-то в половине одиннадцатого. Мы с госпожой Мацуко беседовали в ее комнате, как вдруг услышали громкий женский крик. Господин Киё выбежал из своей комнаты и сказал, что это голос барышни Тамаё, и, не обувшись, прямо так, босиком, бросился в сад. Мы удивились и вышли за ним на веранду, но его уже не было видно. Тьма была такая, хоть глаз выколи, да еще, к несчастью, как раз в этот момент опять полил дождь.

С другой стороны, Тораноскэ вместе с Такэко все еще бодрствовал у тела сына — это подтвердили три служанки, которые прибирались после службы. Тораноскэ, услышав крик, даже не пошевелился.

И наконец, Томо и его отец Кокити собирались уйти к себе. Это засвидетельствовала не только жена Кокити, Умэко, но две служанки, пришедшие стелить постель. Томо, услышав крик, побелел как простыня и бросился из комнаты, не слушая предостережений матери. Кокити побежал за ним.

Ближе всех к тому месту была, конечно, Саёко. Она вышла из комнаты Тамаё, успела дойти до середины коридора, ведущего в центральную часть дома, когда, услышав крик, в тревоге бросилась обратно. Открыв дверь в пристройку Тамаё, она увидела две тени, борющиеся в дальнем конце коридора. Одна тень — человек в военной форме, другая — Макака.

— Что? Вы хотите сказать, что Макака боролся с человеком в военной форме? — спросил инспектор Татибана.

Понятно, чему он так удивился. Заподозрил, что человек в форме был Макака, и вдруг его версия развалилась.

— Да, никаких сомнений. Я не только видела их собственными глазами, я даже разговаривала с Макакой сразу же после того, — пояснила Саёко.

Во время схватки мужчины поменялись местами, и, воспользовавшись своим положением, человек в форме выпрыгнул в окно — в конце коридора было французское окно, за ним балкон, ведущий в сад.

— Я бы мог догнать его, но побоялся за барышню, — объяснил Макака, описывая свои действия в тот вечер.

Слишком много нехорошего произошло в последнее время, вот Макака и решил в ту ночь ходить вокруг виллы дозором. Он ошибся, думая, что поминальная служба продлится до утра, а потому и не знал, что она уже закончилась и Тамаё вернулась к себе. Потом он услышал крик.

— Я чуть из кожи не выскочил, вот что. Взбежал на балкон, потом внутрь через балконную дверь и налетел на этого парня — одежка на нем была солдатская. Не, лица я не разглядел. Он прятал его за шарфом.

Макака и Саёко, которая поспешила в гостиную, хлопотали вокруг Тамаё, когда прибежали Томо и его отец Кокити. Все спорили о том, что делать, как вдруг раздался другой крик — высокий протяжный вопль откуда-то снаружи. Все в ужасе уставились друг на друга.

— Кажется, это кричал мужчина, — охнула Тамаё.

— Да, — пробормотал Томо с испуганными глазами, — где-то в стороне лодочного сарая.

— Наверное, это Киё, — прошептала Саёко дрожащим голосом, а Тамаё вскочила на ноги.

— Идемте, — сказала она. — Идемте туда. Макака, возьми фонарик.

Лило как из ведра. Все выскочили под дождь, и тут к ним присоединились Тораноскэ и Ояма.

— Что случилось? Что за крик? — рявкнул Тораноскэ.

— Не знаем, — ответил Томо. — Мы подумали, что это может быть Киё.

И они бегом пустились к наблюдательной площадке.

Оказалось, кричал действительно Киё. Он лежал на спине у подножия лестницы, ведущей на площадку; первой на него наткнулась Тамаё, точнее, споткнулась в темноте о распростертое тело и чуть не упала.

— Здесь кто-то лежит, — сказала она. — Макака, дай фонарик.

Едва луч фонаря осветил лицо Киё, все вскрикнули и инстинктивно отпрянули. Киё не был мертв, только без сознания. Но когда он упал, маска, должно быть, слетела. Он лежал, выставив на всеобщее обозрение свое отвратительное лицо; оно было точно созревший и лопнувший гранат — красновато-черная бесформенная масса плоти вместо носа и щек. Саёко вскрикнула и закрыла глаза. Но Тамаё почему-то продолжала внимательно всматриваться в ужасающее лицо.

На другой день Киндаити был вызван в поместье Инугами и, услышав от инспектора Татибана о событиях минувшей ночи, стал как-то слишком задумчив.

— А что рассказал Киё, инспектор?

— Он говорит, что услышал крик Тамаё и бросился из дома, увидел, как кто-то бежит к наблюдательной площадке. Пустился за ним, но у подножия лестницы его вдруг свалил сильный удар.

— Понятно.

— Сегодня утром он совершенно расстроен тем, что все вволю нагляделись на его изуродованное лицо, пока он лежал без сознания. Может быть, и не тем, что его видели другие, а тем, что его видела Тамаё, — вот что его страшит.

— Никто не знает, куда делся человек в военной форме?

— Нет, пока нет, но не беспокойтесь, у нас маленький город, и мы обязательно все и скоро узнаем.