– То есть?

– Ну, из разжалованных. Про которых все знают. Вот ведь и ты тоже.

– Оль, я ничего не понимаю. Ночные, дневные. Объясни толком.

– Да нечего тут объяснять. Я – фея. Нас вообще много, фей. Как людей. Только это тайна. Люди про нас не знают, и не должны. А то ничего хорошего не выйдет.

– А я? Почему ты тогда мне сказала?

– Потому что ты... Ну, мы с тобой... Ну, в общем, потому что раз так получилось, ты теперь тоже как бы приобщенный. Через меня. В тебе тоже теперь немножко нашего есть, и тебе можно. Но это – страшный секрет, и если другие люди узнают...

– Что тогда?

– Тогда? – Ольга задумалась, погрустнела. – Тогда... Не будет никакого тогда. Ты же не скажешь?

– Ясен пень, не скажу. Но все-таки, тогда – что?

– Тогда со мной будет то же, что стало с Бабой-Ягой. Ничего хорошего, можешь мне поверить. Даже еще хуже. Я молодая совсем, да из дневных... Я тогда совсем пропаду.

– Тогда я молчу, как рыба, – засмеялся Гриша. – Еще не хватало, чтобы моя жена стала Бабой-Ягой.

– Не жена, – поправила его Ольга – Этого нам нельзя. А остальное, – она улыбнулась. – Правильно. Молчи. Это вообще хорошее дело – молчать.

– Почему?

– Ну, может, конечно, не всем нравится, но мне – очень. Я же и фея – Молчания.

– А это еще как?

– Каждая фея – она должна чем-нибудь заниматься. У нее своя работа. А я – Фея Молчания.

– И что ты делаешь? Ты поэтому все время молчишь?

– Я, между прочим, совсем не все время молчу. Я очень даже много говорю, потому что с тобой. А что я делаю? Ну, как бы тебе объяснить? Что ты про молчание вообще знаешь?

– Ну... – Гриша задумался, потом вспомнил. – Молчи – за умного сойдешь.

– Правильно, – кивнула Ольга. – А еще?

Еще Гриша не знал.

– А вот: слово – серебро, молчание – золото, – подсказала она. – Промолчишь – не соврешь. И еще есть много разного. Но даже и этого хватает, если умеючи пользоваться. Очень полезная вещь – молчание.

– Подожди-подожди, – начал соображать Гриша. – Так ты поэтому тогда в казино выиграла? Из-за молчания своего?

Ольга кивнула.

– Да. Молчи – повезет. Удача, я ее знаю, Фею Удачи-то фартовой, она любит молчание. Где одно, там другое. Да ты увидишь, я тебя научу...

И она действительно его научила. Вернее, ничему специальному Ольга не учила его, да и к разговору такому они больше не возвращались, но все в конторе заметили, что орать Гриша стал гораздо меньше. Да и вообще, можно сказать, перестал. Теперь, если он и был чем-нибудь недоволен, он не кричал, так, что уши закладывало, не швырял вещами – а раньше бывало и такое, а просто молчал, сурово глядя на провинившегося исподлобья. И это, надо заметить, действовало гораздо сильнее. Дисциплина вокруг заметно повысилась.

И дела сами собой как-то так пошли хорошо... Главное, с партнерами у Гриши стало получаться. Раньше он каким только соловьем не разливался на переговорах, как они с Саней не выдрючивались – и на обед, и в сауну, а сделки все равно, нет-нет, да срывались. Теперь же Гриша на любых переговорах говорил крайне мало, все только необходимое, больше по существу – цифра да факт, никого ни в чем не убеждал, сидел и молчал, как глыба. Партнеры заметно терялись – и сделки подписывали. Года не прошло, а в деловых кругах у Гриши уже сложилась репутация человека, который говорит мало – а дело делает хорошо. Фирма процветала. Они расширились, набрали новый, утроенный, штат, переехали в новое, большое, целиком свое здание из стекла и бетона, и даже выиграли правительственный тендер на... Впрочем, об этом будет лучше промолчать. Большой правительственный тендер и госзаказ. Кто знает, тот поймет. Молча. А дальше – тут уж такое дело – то ли деньги – к деньгам, то ли репутация сама за себя говорит – заказ за заказом, проект за проектом... В общем, большими делами занялся Гриша, высоко поднялся.

Собственно, тогда в сауне они как раз обмывали подписание очередного контракта. Народ весь соответственный подобрался – Гриша, да смежник его, да из правительства пара мужиков, да замминистра по отрасли, да еще кто-то. Люди все не сказать, чтоб сильно молодые, но и не так, чтоб старые, серьезные, деловые. Повод, опять же, хороший был – большое дело спихнули. Выпили, это понятно, расслабились в баньке, разговор повеселее пошел. А о чем таком повеселее могут говорить мужики в баньке, даже если они очень серьезные и деловые? Ну и понятно, в конце концов все равно перешли на баб.

– Я тут недавно такую модельку завел, – начал один из правительства. – Тонкая, звонкая – у-ух! Черненькая вся из себя, цыганочка. А уж что вытворяет...

– Да ладно, – отмахнулся другой. – Рассказывай. Я вот негритянку нашел, из ансамбля тут одного, это, скажу вам, мужики, темперамент. Все-таки не зря говорят – южная кровь.

– Интересно, – тут же поддел его кто-то, – как ты с ней общаешься, с негритянкой, на каком языке? Или с вами переводчик все время?

– Для этого дела язык не нужен, – вставил кто-то еще.

– Да она русская, мужики. Здесь выросла. И мамаша у ней русская.

– Так она не настоящая негритянка... Делов-то...

– Ну ты не говори, не видавши...

– А ты бы показал...

В общем, пьяные разговоры текли по обычному руслу. Гриша сидел в уголке, тянул холодное пиво, молчал и прикидывал про себя, сколько еще нужно проваландаться, чтоб было прилично уйти. Ему, если честно, хотелось скорее домой, к Ольге. Чтоб застать ее чтобы она не легла еще спать, и чтобы можно было рассказать ей про сегодняшнюю удачу... Он так задумался, что даже не услыхал обращенного к нему вопроса.

– Эй, Гриш, да ты заснул, что ли?

– Он замечтался...

– Да бросте вы, мужики, о чем ему мечтать... Гриша у нас святой. У него третий год, как жена – и всех разговоров.

– Гриш, да серьезно? И не скучно тебе так? А то поехали на выходных со мной в клуб, там такие девочки будут...

– Брось, оставь его, все равно не поедет. Он праведный...

В конце концов то ли пиво ударило в голову, то ли дурацкий треп задел его наконец, за живое, но Гриша не выдержал.

– Да понимали б вы что...

– А что? Что тут понимать? Ты расскажи.

– Расскажи... Что вам рассказывать? Для вас негритянка – верх экзотики.

– А ты интересней, что ль, видел? Твоя Ольга красивая, конечно, но экзотичной ее, извини, не назвать...

– Ты Ольгу не трожь! Да она... Она... Она вообще – фея!

После этих слов пьяный угар у Гриши как-то очень быстро пропал, словно бы его чем-то сдуло. Может, и сдуло, потому что в жару сауны он совершенно ясно почувствовал дуновение чего-то холодного, вроде ветра, по голой спине. Он молча встал, вышел из парилки и стал одеваться. Никто его не останавливал.