Они встретились все втроем – бывшие супруги и их дочь, посидели в кафе. Миша очень мало изменился за эти годы, был все также моложав, худощав и подтянут, одет в прекрасно сидевший на нем и очень дорогой костюм, выглядел ухоженно и гладко. Марине даже как-то неловко было в глубине души – по ее мнению, она сама сохранилась гораздо хуже. Зато Марьянка явно произвела на отца впечатление – он смотрел на нее с интересом и даже восторгом, разве только чуть-чуть смущенно. «Жалеет, наверное, что столько лет не видел,» – немного мстительно подумала Марина. В целом же встреча прошла прекрасно. Миша понял проблему, записал про Марьяну все до мельчайших подробностей, посулил непременно все уладить – по его словам, у него был отличный выход на нужного декана, так что сложностей не представлялось.

И действительно, через неделю он позвонил и объяснил Марьяне, на какие именно курсы ей следует записаться. По его словам выходило, что связи связями, но чисто формально на эти курсы нужно ходить. Познакомиться с преподавателями, и вообще. Что приятно – он же и предложил эти курсы сам оплатить. Марина, впрочем, на это пойти не могла – ей, как успешной художнице, гордость не позволяла, и оплата пошла из расчета напополам.

Потом, в течении года, они встречались еще несколько раз по разным, связанных с Марьяной и ее поступлением, поводам. Миша был неизменно прекрасен. Его дела, которые и всегда шли неуклонно в гору, в последнее время были хороши, как никогда. Талантливый руководитель, финансист и бизнесмен, сейчас он активно занимался политикой, входил в партийную верхушку какой-то очень заметной партии... (Какой именно – Марина не вникала, она всегда была крайне далека от всевозможной политики, ясно было только, что большой и хорошей). Все было очень мило и крайне корректно, вот только... Или это ей все же казалось, на фоне всеобщего маразма, но в Марине снова завелась давешняя тоска. Не сильная, не тяжелая, но постоянно сосущая где-то внутри... Или казалось... Картины эти туда же... А может, в них все и дело. Потому что трудно вот так взять и вычленить – тоска, не тоска... Может, просто усталость... Или возраст, опять же, который зачем-то так и дает себя знать...

Он сидел у себя в кабинете за рабочим столом, сжимая ладонями виски. Еще один этап борьбы был позади, еще один рубеж взят. Но, кто бы знал, сколько же на это надо Сил, с каждым разом – все больше и больше. Он почти на пределе, а до конца еще далеко... Нужны резервы. Силу можно брать у других. Ее и нужно брать у других – тогда они становятся слабыми и начинают тебе подчиняться. Беда только в том, что и у других-то ее осталось немного. Он выбрал всю. Он все равно победит, он всегда побеждал, и тогда у него будет много Силы, он восстановит все потраченное даже с лихвой, если сумеет удержаться теперь. Что у него осталось?

Проклятое время, если хотя бы на несколько месяцев больше, он бы успел, нашел бы ресурсы и победил. Но все так скоро, так скоро. Тут нужно не собирать по крохам, а найти какой-нибудь новый, богатый источник, выпить его весь – он представил, как вливается в него чужая, свежая сила, расходится внутри, наполняет теплом... Зажмурил от удовольстия глаза... И вспомнил.

Вот точно таким источником стала для него в свое время бывшая жена. Стерва. Он встретился с ней недавно – и Сила там вся на месте, только ее уже не попьешь в свое удовольствие. Жесткая стала, сторожкая – не дает. Ну, много не дает – сколько-то он у нее все равно взял, грех было не использовать такой случай, раз уж сама пришла, сама попросила, подставилась... Но это все равно уже не то, и Сила стала другая, не такая свежая, как была – жена и сама ей пользуется немало. Но рядом была другая, совсем молодая – и в той Сила пылала огнем, была ясной и нетронутой, совсем как раньше в жене. Да и понятно – дочка. Между прочим, и его дочка тоже. Значит, он имеет свое право.

Он снова зажмурился, представив, как вся эта новая, кипящая молодостью и не испорченная злобой Сила вливается в него... Вот только как подобраться... Так просто не заберешь, тут нужен какой-то повод, контакт. Зря он, наверное, не пригляделся еще тогда, в младенчестве. Хотя жена сторожила, стояла стеной... Да и сейчас стоит. Значит, надо найти способ, предлог – чтобы сама пришла, чтоб попросила о чем-то... Чтобы была расстроенная – когда человек огорчен, Сила сама из него выходит... А главное – чтобы не было рядом этой ведьмы, бывшей жены... Но он придумает... Уже придумал...

Наконец наступило это проклятое лето, накатили экзамены. Марина переживала, наверное, больше самой Марьянки, все две недели была просто сама не своя. Но Марьянка – молодчина – сдавала все просто прекрасно, на одни пятерки. Да по другому, если задуматься, и быть не могло – зря, что ли, было затрачено столько стараний...

Последним было сочинение. К этому времени Марина уже почти успокоилась – писала Марьянка прекрасно, темы знала, ошибок в принципе не делала. Вышла с экзамена веселая, сказала – все было легко, она даже не сомневается в успехе. В эту ночь Марина впервые заснула спокойно и проспала крепко, без снов, до самого утра.

Марьянка получила тройку. Это было невозможно, немыслимо. По многим причинам – и потому, что с тройкой шансы на поступление рушились, и потому, что Марьянка не могла наделать столько ошибок, и потому, что отец просил, и вообще. Этого. Не могло. Быть. Все. Точка. И, значит, надо было идти разбираться.

Когда Марина, отстояв три с лишним часа в суетливой толпе нервных абитуриентов, тоже, как и они, рвущихся подать апелляцию, вошла, наконец, в прокуренную насквозь аудиторию и попала пред светлы очи комиссии, волоча за собой почти отчаявшуюся Марьянку, она понимала одно. Без пересмотра оценки она не уйдет.

И когда она вышла оттуда еще через час, оценка была-таки пересмотрена. После бесконечных споров со всеми членами комиссии по очереди, призывания в свидетели гг. Ожегова и Розенталя, стучания кулаками по столу, просьб, мольб, посул, угроз и прочих унижений, тройка была заменена на четверку с минусом. В ведомость, таким образом, шла четверка, и это можно было считать победой. Ну, или почти победой, потому что четверка в сумме давала Марьянке только полупроходной балл. Хотя, конечно, лучше, чем ничего...

Переводя дыхание, они выпали в коридор. Обессиленная Марьянка тут же припала спиной к стенке и съехала по ней на пол, где и замерла, сидя на корточках и закрыв глаза. Видно было, что бедная девочка измотана до предела. Марина и сама была не лучше. Ей хотелось только одного – скорее домой и в горячую ванну, но она понимала, что надо дать Марьянке отдышаться. Спасибо, что она там в аудитории хоть в обморок не грохнулась, так что пусть посидит, отдохнет.

Обводя глазами коридор, Марина вдруг наткнулась на табличку с надписью: «Декан факультета». Фамилия была ей чем-то знакома... Стоп, да это же про него говорил Мишка, дескать, все замечательно, все договорено, тра-ля-ля... Ну и какого же... Дверь в кабинет была чуть приоткрыта.

– Здравствуйте, – мягко сказала Марина, заходя в кабинет. – У меня тут вопрос по воду абитуриентки Такой-то...

– Апелляционная комиссия дальше по коридору, – не поднимая на нее глаз, буркнул сидящий за столом маленький человечек с длинным носом и в очках.