Она заставила себя улыбнуться.

— Это мелочь по сравнению с тем, что сделала для него ты.

Джойс удовлетворенно улыбнулась.

— Спокойной ночи, — сказал Питер. — И еще раз спасибо.

Фло повернулась и пошла к выходу, еле сдерживая слезы.

После ухода Питера Флоренс вышла на террасу Крис остался ночевать у Кэт, и она была в доме одна. Дуглас, вероятно, вернется не скоро, если вообще вернется.

В небе сияла огромная луна. В ее свете поблескивали ракушки на дорожке сада, были видны ягоды на кустах, и даже писк насекомых казался серебристым. Флоренс присела на верхнюю ступеньку крыльца и разгладила складки платья.

Прислонившись головой к перилам, вздохнула, снова вспомнив вечеринку. Почему Дуг ни разу за весь вечер не обратил на нее внимания? Она не вписывалась в это общество? Или Джойс была так очаровательна, что о ней он просто забыл? А может, она не существовала для него вне стен этого коттеджа.

Флоренс заморгала и вытерла глаза. В этот момент она так любила Дугласа и так хотела, чтобы он тоже любил ее. Хотелось остаться с ним навсегда, стать частью его жизни. Жгло сознание того, что это невозможно, что она не нужна ему.

Флоренс прислушалась к рокоту волн, чувствуя себя все более несчастной. Шум прибоя гипнотизировал, перенося на шесть лет назад, когда Дуглас не был таким недоступным…

Та ночь была точно такой же — тихой и знойной. После обеда они ушли на пляж и лежали рядом на мягких полотенцах, зачарованно глядя друг другу в глаза…

— Флоренс? — Она помнила его шепот.

— Что?

— Ничего. Просто захотелось произнести твое имя. Оно мне очень нравится.

Она рассмеялась и ответила, что имя ужасное: старомодное и невыразительное.

Но он покачал головой.

— Для меня это самое прекрасное имя на свете. Два коротеньких слога, будоражащие душу.

Слезы полились ручьем при этих воспоминаниях. Та ночь запечатлелась в памяти до мелочей — его взгляд, как они лежали, прижавшись друг к другу. Даже сейчас она помнила каждый изгиб его сильного мускулистого тела…

— Фло, ты даже не представляешь, как я тебя люблю! — прошептал он тогда. — Никогда не испытывал ничего подобного. Мы так близки… Я хочу жениться на тебе.

— Я тоже люблю тебя. И буду любить всегда.

— Да, всегда, — поклялся он. — Мы уже женаты, Фло. Я чувствую это. Чудесным мистическим образом женаты, что значит куда больше, чем свидетельство о браке. Я верю в это. Ты мне жена, а я твой муж.

— Ох, Дуглас! Если бы это и правда было так.

Он улыбнулся и встал.

— Ты куда?

— Сейчас, — у него в руке оказались водоросли.

— Что это?

— Ваши цветы, мэм! — Он элегантно поклонился. — Вы сказали, что согласны выйти замуж…

Она смотрела на него во все глаза. Дуглас поднял ее, поставил на ноги и вложил этот странный букет в руку. Взял полотенце и накинул ей на плечи.

— Ваше свадебное платье.

— Дуглас, с тобой все в порядке?!

Но он, не смутившись, стал говорить — поэтично, с комично-изящными жестами:

— Рокот прибоя станет для нас музыкой, любимая. Этот пустынный пляж — нашим храмом.

— А где же священник?

Флоренс до сих пор помнила, как серьезно он посмотрел на море, а потом устремил взор к звездам.

— Он здесь. Он слышит.

Дуглас взял ее ладонь и прижал к своему сердцу.

— Флоренс, мои чувства нельзя выразить словами, поэтому говорю тебе только: я люблю тебя! Ты — моя душа, мое дыхание, радость моей жизни. И я твой: с этого дня и во веки веков.

Флоренс посмотрела в его глаза, в эти бездонные, любящие, искренние глаза, и тихо прошептала:

— И я твоя, Дуглас. С этого дня и во веки веков. Где бы мы ни были, что бы ни делали, вместе или порознь, сегодня или через многие годы, мы будем единым целым.

Той жаркой и страстной ночью, шесть лет назад, Дуглас нежно и осторожно перенес ее через порог, за которым девушка становится женщиной. А она испытала такое наслаждение, которое раньше казалось невозможным. Он любил ее, она таяла в его объятиях, тихо всхлипывая, зная, что она счастливее всех, кто когда-нибудь ступал на эту землю.

Теперь Флоренс смотрела на залитый лунным светом сад, и слезы катились по щекам. Почему эта церемония вспомнилась именно сейчас? Почему вспомнились эти, в общем-то, обычные, но такие красивые клятвы? Ведь это только слова. Уже через несколько недель Дуглас наверняка смеялся над ними.

Так почему же вспомнились все подробности той ночи? Почему она чувствует, что их по-прежнему связывают какие-то узы?..

Дорога осветилась фарами. Шум машины отвлек Флоренс от дум. Она быстро вытерла мокрые щеки, узнав звук двигателя.

Дуглас резко затормозил, выпрыгнул из машины и раздраженно хлопнул дверцей. Он заметил ее, притулившуюся на ступенях, только на полпути к крыльцу.

— Ох, ты одна?

— Да. — При виде его Флоренс охватило тревожное волнение.

Он остановился, неторопливо ослабил галстук и расстегнул воротничок рубашки.

— Это хорошо. Нам нужно поговорить.

Дуглас присел рядом на ступеньку. Любовь переполняла Флоренс, она тянулась к нему всей душой.

— О чем ты хочешь поговорить?

— О вас с Питером.

— Ты примчался домой только затем, чтобы прочесть мне очередную лекцию, как подобает вести себя порядочной вдове?

— Конечно же нет! Да, я и не имею права лезть в твою личную жизнь, но… Черт побери Фло! — Он провел ладонью по волосам, убирая их со лба. — Просто хочу предупредить, чтобы ты была осторожнее. Сейчас в твоей жизни нелегкий период, тебя очень просто обидеть. Не хочется, чтобы тебе было больно.

Флоренс вдруг успокоилась.

— Да? А почему ты думаешь, что меня хотят обидеть?

Дуглас пожал плечами.

— Нет, я так не думаю. Просто не могу понять, насколько серьезны ваши отношения. — Она не ответила, и он переспросил: — А?

— Ты прав. Это не твое дело.

— Черт побери, Фло! Почему ты не хочешь сказать?

— Почему? А почему ты не рассказываешь мне о ваших отношениях с Джойс?

Он виновато потупил взгляд.

— Да, ты права. Мне следовало рассказать. Тем более что ты неправильно понимаешь наши отношения.

— Сомневаюсь.

— Между нами ничего нет. Ничего! Кроме деловых отношений. Мы не любовники, и никогда не были ими. Несколько раз мы ходили вместе на вечеринки, и она, возможно, надеялась, что наши отношения перерастут в нечто большее, но этого никогда не будет. И я никогда не давал ни малейшего повода думать иначе.