явно не клеится.

Брата я помню смутно, в голове мелькают лишь обрывочные фрагменты детских воспоминаний. Зато при упоминании о нем в грудной клетке появляется настоящая физическая боль. Дыхание спирает, горло перекрывает тугой спекшийся ком.

Я любил своего брата, точно любил. Иначе мне бы не было так больно.

Анну я не помню вообще.

Кошусь на нервно теребящую в руках телефон девушку. Интересно, а ее я любил? Чтобы сделать ребенка, любить не обязательно, откуда-то я это знаю. Достаточно, чтобы на нее стоял. Это я тоже откуда-то помню.

Только на нее не стоит. Она сидит рядом в топе с довольно откровенным вырезом, а у меня внизу полный штиль.

Может, стоит представить ее мертвой? Нет, это я не к тому, что в прошлом у меня были извращенческие наклонности. А к тому, заболит в груди, как с Марком, или нет. Станет ли мне так же больно.

Каждый день мы с моим лечащим врачом медленно восстанавливаем мои повседневные навыки и системные знания, прощупываем, где и какие образовались провалы в восприятии картинки окружающего мира.

Интернет мне пока настойчиво не рекомендуют, чтобы не вызвать эмоционально неуправляемый поток. Перегружать нервную систему сейчас крайне нежелательно.

На сегодняшний день я узнал, что могу читать, помню цифры и числа. Зато не смог вспомнить ни одной прочитанной книги, ни одного просмотренного фильма. Профессор говорит, это надо проверять эмпирическим путем. То есть включать, смотреть и прислушиваться к своим ощущениям.

Но как проверить чувства? На каком устройстве их можно включить и протестировать?

— Мне пора, любимый, — Анна встает, наклоняется, и мне снова хочется увернуться. Самому от себя тошно.

Отец Анны бизнес-партнер покойного деда — миллиардера Бориса Бронского. Дед завещал все свое состояние нам с Марком, и Анна тоже часть его завещания. Так почему из нас двоих жениться на ней согласился именно я? Неужели я просто расчетливый мудак? Или может я все-таки ее люблю, просто пока этого не помню?

Анна уходит, после нее приходит мама.

— Здравствуй, милый, — она целует меня в макушку, и мне сразу становится тепло.

Я бы узнал маму даже без детских воспоминаний. По одному такому поцелую. От того, что нет желания отшатнуться.

— Мама, скажи, — беру ее за руку и заставляю посмотреть мне в глаза, — я любил Анну?

Секундное замешательство, мать сжимает мою руку. И медленно качает головой.

— Я не знаю, сынок. Правда, не знаю. Ты никогда не любил обсуждать свои чувства. Но дедушка очень хотел, чтобы вы с Анечкой поженились, и ты был с ним согласен.

— Она беременна, мама.

— Да, сынок, я знаю. Но ты не спрашивал у меня разрешения, если ты понимаешь, о чем я, — она грустно ерошит мне макушку, — ты уже давно вырос, мой малыш Марти…

Спустя полтора месяца

«Калимэра!»

Звонкий голос, как колокольчик, и заразительный смех.

Шелковистые волосы и большие темные глаза. Они блестят как маслины и сводят с ума.

Все вокруг щедро залито солнцем, морская гладь искрится и переливается до самого горизонта.

Запахи цветущих южных кустарников кружат голову.

Мне давно не было так хорошо. Так спокойно и тепло. Даже не тепло, горячо…

Распахиваю глаза и тянусь за телефоном. До звонка будильника еще час, падаю обратно на подушку.

Снова этот сон. Он мне снится почти каждую ночь, и каждое такое утро я встречаю с мощным стояком.

С одной стороны, хорошо, что штиль все-таки неполный. С другой, справиться с ним становится все труднее.

И только потом вспоминаю, что у меня сегодня свадьба. Я женюсь на Анне, и от этого не испытываю ни радости, ни сожаления. Она носит моего ребенка, логично, что мы должны пожениться.

Торжественной церемонии не будет, у нас траур по Марку. Его похоронили пока я был в клинике, и я тогда впервые поругался с родителями.

— Тебе нельзя волноваться, сынок, — плакала мама. Отец хмурился, но молчал.

Конечно, потом мы помирились.

Звонит будильник. Подъем, душ, завтрак. Надеваю костюм, мама восхищенно всплескивает руками и вытирает уголки глаз. Отец сдержано торжественен.

Единственное, что мы себе позволили — свадебный кортеж. На нем я поеду за невестой, отвезу ее в ЗАГС, где мы распишемся. Потом в ресторан, где будем мы и родители. Все. Обычный семейный ужин.

Выхожу к машинам. Неудержимо тянет самому сесть за руль, но каждый автомобиль приехал с водителем. Да и мне пока все равно нельзя водить, и хоть я это понимаю, все равно хочется.

— Марк! Здравствуй, Марк! — слышу взволнованный оклик, и замираю.

«Калимэра!»

Это голос из моего сна? Или это галлюцинация?

— Я не дождалась тебя, сама приехала, — на меня смотрят большие темные глаза, блестящие как маслины. Смотрят взглядом полным любви и обожания.

Пристально всматриваюсь в незнакомое лицо. Незнакомое же, правда? Силюсь хоть что-то вспомнить, связанное с незнакомкой, но ничего не выходит. Скорее всего, передо мной очередная подружка Марка.

— Простите, но я вас не знаю, — вкладываю в слова как можно больше участия, и вижу как уходит жизнь с милого загорелого личика.

Карина

— Вы знали моего брата? — Марк с неподдельным участием заглядывает мне в лицо, а мне хочется его оттолкнуть. Или наоборот, обнять. Прижаться к терпко пахнущей шее и не отпускать.

Сама не знаю, чего хочу. Потому что это Марк, а никакой не Мартин.

Он смотрит как Марк. Говорит как Марк. Пахнет как Марк. Улыбается хоть и грустно, но точно как Марк. Когда верхняя губа изогнута, а кончики губ приподнимаются вверх.

Да я каждую морщинку у его глаз знаю, сколько раз их перецеловала! И теперь он будет мне говорить, что он не Марк, что он Мартин, и что он женится?

Три раза «ха».

Марк держит меня за талию, а я растерянно оглядываюсь на стоящие в ряд машины. Свадебный кортеж вытянулся вдоль забора, во главе процессии украшенный цветами белый лимузин.

Внезапно настигает догадка — у Мартина была невеста, я даже помню как ее зовут. Анна, мне Марк о ней рассказывал. Она дочь бизнес-партнера Бориса Бронского, этот брак выгоден обеим семьям. И Мартин дал на него согласие.

Так что же это получается? Мой Марк женится на невесте Мартина? Но ведь он не может на ней жениться. Потому что он обещал жениться на мне. Я его невеста, и у нас будет ребенок. Два ребенка…

Он не может так поступить со мной и нашими детьми. Он сам говорил, что будет рад любому результату. А еще говорил, что у него все под контролем, что он меня любит и что я