взгляда мне снова хочется его стукнуть. Но ангельское терпение мой конек, поэтому решаю не выбиваться из графика.

— Хм, — брови Босса изгибаются дугами, — даже так? И когда вы успели? В последний раз, когда мы с вами беседовали, вы утверждали обратное.

— Ответьте же сотруднику моей службы безопасности, — в отличие от меня, длинный перечень добродетелей Марата Громова возглавляет отнюдь не терпение. Скорее, оно входит в первую тройку с конца.

А меня в очередной раз осеняет.

Если эти четверо работают в службе безопасности Громовых, значит Марк лгал, когда говорил, что их не знает. Но зачем? С какой целью? И зачем он прятался от них в погребе?

Все эти мысли проносятся вихрем, а следом несутся следующие: нельзя ничего говорить. Марк принял решение стать Мартином, он его не изменит. Он единственный наследник миллиардов своего деда, Анна беременна следующим наследником. Сколько проживу я, если скажу сейчас о своей беременности?

Судя по холодному прищуру Марата Громова очень недолго. По спине ползет липкая струйка пота.

Будь я одна, мне было бы все равно. Слишком больно осознавать, что тебя променяли на деньги, привычную жизнь и чужую невесту. Пусть я делала вид, что готова к такому повороту, на самом деле оказалось нет. Не готова.

В своих мечтах я успела выйти замуж за Марка, родить ему двух одинаковых как две капли воды сыновей. Они так похожи на своего отца, что их называют клонами Громова.

В моих мечтах мы живем не в шикарном особняке, а в обычном доме, просторном и уютном. Наш двор утопает в зарослях олеандра и бугенвиллии, там по вечерам трещат цикады и пахнет морем. По выходным к нам в гости приходят родители, а мы ходим в гости к ним.

Вот только мужчина, стоящий напротив и сверлящий меня уничижительным взглядом, никогда не придет в такой дом, который я видела в своих мечтах. И он ни за что не должен узнать о моих детях. Никогда.

— Господин Громов меня неправильно понял, — отвечаю холодно, сцепляя руки перед собой. — Я действительно перепутала его с Марком, прошу прощения. Вы очень похожи с братом. А сюда я приехала совсем по другому вопросу.

Не даю им опомниться, снимаю с шеи цепочку с кулоном и протягиваю Марату.

— Я нашла это на заправке. Судя по изображению, цепочка с кулоном принадлежит вашему брату, Мартин. Я приехала, чтобы ее вернуть.

— Неужели, — щурится Марат, забирая цепочку, — вы проделали такой путь, просто чтобы вернуть завалявшуюся безделушку? Не проще ли было бы отнести ее в полицию?

— И у вас даже мысли не возникло оставить ее себе? — насмешливо скалится Босс, давая понять, что он помнит постер в моей спальне.

— Это слишком дорогая безделушка, — отвечаю ровно, сжимая пальцы так сильно, как будто они сомкнуты на шее у Босса. Этот ублюдок еще смеет насмехаться над моими чувствами. — Что бы вы там себе ни думали, уважаемый господин, я не воровка.

— Ну что вы, Карина, перестаньте, — спешит успокоить меня Марк. Похоже, он тут единственный, у кого наблюдаются проблески совести. — Никто не считает вас воровкой.

— Ну да, всего лишь влюбленной дурочкой, — снисходительно кивает Босс и объясняет удивленному папеньке: — У девушки в спальне во весь рост висит постер с Марком. Достаточно потрепанный.

— Ему три года, — утвердительно киваю, — я болела за Марка. Не знала, что это преступление. А теперь если ко мне больше нет вопросов, я с вашего позволения уйду.

— Подождите, Каро, не уходите, — Марк хватает меня за руку, — останьтесь с нами. Будьте гостьей на моей свадьбе, я вас приглашаю. Посидим в ресторане, без музыки и танцев. А вы расскажете мне про брата…

Он надо мной издевается? Нет, правда. Хладнокровно приглашает на свадьбу и думает, что я соглашусь?

Внимательно вглядываюсь в его лицо, пытаясь увидеть хоть какие-то признаки насмешки. Но синие как море глаза смотрят меня безо всякого намека на издевку. Его взгляд не выражает ничего кроме отчаянного ожидания.

— Благодарю вас, господин Громов, — растягиваю слова, чтобы голос звучал ровно, не скатываясь в истерику, — но я вряд ли смогу рассказать о вашем брате больше, чем вы сможете прочесть в интернете. Примите мои искренние поздравления с бракосочетанием.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не отвесить ему пощечину, и выдираю руку из холодных ладоней. Странно, а раньше они у него всегда были горячими.

— Всего хорошего, господа, — разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, отталкиваю Квадратную Челюсть и иду прочь по дорожке. Спиной чувствую, как недоуменные взгляды дружно устремляются мне вслед.

На ходу распрямляю плечи и поднимаю голову. Пусть слезы застилают глаза, я не буду их вытирать. Никто не должен видеть, как мне больно.

Никто кроме Марка. Но Марк будет молчать, дедовы миллиарды для него оказались важнее нашего уютного дома и наших детей. А значит, никто ни о чем не узнает.

***

Успеваю пройти буквально несколько шагов, как внезапно в сумке оживает телефон. Я не очень люблю скрытые номера, но здесь свайпаю «Ответить» на автомате. Скорее всего, номер не определился из-за роуминга. А сейчас окажется, что это банк. Или какой-нибудь социальный опрос.

Но это точно не банк. Для банковского сотрудника низкий мужской голос звучит слишком резко, и я невольно останавливаюсь, вздрагивая то ли от неожиданности, то ли от тона.

— Карина, слушайте меня внимательно, — говорит в самое ухо незнакомый мужчина, — ни в коем случае не садись в предложенную Громовым машину. Скажите, что за вами едет такси. Дождитесь меня, я скоро буду.

У меня душа уходит в пятки, от страха я снова начинаю заикаться.

— А в-вы кто?

— Я работал в службе безопасности Бориса Бронского. Дождитесь меня, мисс Ангелис, я отвезу вас в аэропорт.

— Но… как я вас узнаю?

— Запоминайте. Мой номер машины…

Не успеваю больше ничего ответить, голос в трубке исчезает. Зато рядом возникает бронированный бок внедорожника. Открывается дверца заднего сиденья, из машины выходит Хорек и распахивает дверь, жестом приглашая меня внутрь.

— Садитесь, мисс Ангелис, мы вас подвезем, — звучит насмешливый голос Босса. Он занимает пассажирское сиденье рядом с Лысой Башкой, который сегодня вместо водителя. В прошлый раз за рулем был Квадратная челюсть.

Знаю, нельзя показывать, что боюсь, но как тут скроешь когда от одного только взгляда идет мороз по коже? Собираюсь с духом и смотрю ему в глаза.

— Не стоит беспокоиться, я вызвала такси. Водитель отзвонился, он уже подъезжает.

— Какое беспокойство, Карина, от чем вы! Мы ведь с вами старые знакомые, какие между нами могут быть условности! Садитесь.

Лицо Хорька перестает быть