Я запоздало осознала слова шерифа о том, что пожирателя нельзя натравить и совсем не факт, что прикончить собирались именно журналиста. Конечно, здравый смысл подсказывал, что вероятность этого невелика: да, Марг предупреждал о чем-то подобном, но вряд ли таинственный недоброжелатель успел бы так быстро отличить подделку и нагнать меня в Фонте, да еще подготовить такой трудный способ убийства.

Впрочем, вот тут я не уверена. Интересно, насколько сложно достать именно такого духа? А то, может, у убийцы их целая коллекция…

Ладно, в любом случае повода для паники пока нет. Даже если этот журналист успел сообщить кому-то, что видел меня в Фонте, все равно вычислить нужный поезд никто бы не успел, и убили наверняка того, кого собирались.

Успокоив себя, я прикрыла глаза, пытаясь вспомнить какие-нибудь детали вчерашнего дня, которые могли бы быть полезны: черного человека, слова убитого, пассажиров и каких-нибудь праздношатающихся у вагона. Но увы, моя наблюдательность оставляет желать лучшего: еще один аргумент за то, что хорошего следователя бы из меня не вышло. Все, что я смогла вспомнить, — это ожидавших отправки пассажиров, и то лишь потому, что внимательно разглядывала их, гадая о типах защитных артефактов.

Только уже запрыгивая обратно в фургон, Адриан подумал, что стоило бы задержаться дома, раз его туда занесло, и нормально поесть, но махнул рукой. Потерпит до вечера, зато гостья отдохнет и, может, немного успокоится. В этот раз он и без подсказки друга заметил, что женщина на грани истерики, вот и стоит отойти от нее подальше. А кошки в этом деле куда лучшие помощники, чем он сам: что-что, а успокаивать плачущих женщин некромант не любил, не умел и учиться не стремился. Никакой растерянности или трепета, впрочем, не испытывал, равно как и злости, воспринимал как дурную погоду или иную досадную неприятность, от него не зависящую. И старался по возможности избегать.

— Хороша штучка, — разбавил тишину Дорк. — С норовом. Так держать! — Он насмешливо подмигнул.

— Узнаю про тотализатор — пожалеете, — спокойно ответил Блак.

— Какой тотализатор? — убедительно изобразил удивление сержант.

— Любой.

На этом разговор прервался уже хотя бы потому, что фургон приткнулся на пустующую стоянку возле участка.

Заместителя в кабинете не оказалось, наверное, пошел допрашивать свидетелей. Адриан грохнул на его стол книгу убитого, поколебавшись пару секунд, положил сверху записную книжку, а себе взял папку с газетными вырезками. Здравый смысл подсказывал, что все самое интересное, объясняющее приезд журналиста, будет именно там. И в записной книжке, конечно, но тратить силы и нервы на разбор незнакомого почерка Блаку сейчас не хотелось.

Подборка бумаг в папке… мягко говоря, настораживала и не радовала, особенно вкупе со способом убийства. Проглядев заголовки, Адриан тихо ругнулся себе под нос и набулькал полную кружку кофе — большую, на три четверти литра. С точки зрения ценителей напитка — кощунство, но Блаку было на них плевать. Он вообще не любил кофе, но эта горькая черная жижа хорошо прочищала мозги.

Желто-серые вырезки из разных газет со всех сторон освещали единственное событие двадцатилетней давности: появление последнего зарегистрированного одержимого. Случай общеизвестный, произошел на памяти Адриана, и они разбирали его на занятиях, но за давностью лет, конечно, детали забылись. Гораздо лучше помнилось, как мать переживала, что ему придется с этим всем столкнуться, — некромант же, а тут такие ужасы.

Вселение духов в тела живых людей было не слишком уж редким и чаще всего не заканчивалось ничем серьезным. Долго удержаться в живом теле духи не могли при всем старании, собственная душа так или иначе вытесняла интервента. Вероятность того, что этого не произойдет, была ничтожно мала, и обычно подобное происходило при добровольном согласии живого, которому такой обитатель не причинял особого вреда. Изгнать его было легче легкого, несмотря на то что в прежние времена таких людей боялись. И не только их.

Раньше одержимыми называли людей, творящих под воздействием духов всякие страшные вещи. Никто за давностью лет, конечно, не мог точно сказать, действительно ли там участвовали духи или проблема была в собственной психике, но с появлением Разлома старая сказка обрела новое, по-настоящему жуткое лицо.

Тело человека, которым управляло… нечто. Нечто достаточно разумное, чтобы успешно скрываться и ускользать от некромантов. Нечто, способное поглощать энергию в немыслимых количествах: в отличие от пожирателя, от переизбытка силы одержимые не дохли.

Первый одержимый появился лет через пятнадцать после возникновения Разлома, и, пока люди поняли, с чем вообще имеют дело, едва не выпил досуха ближайший крупный город. Двоих следующих удалось уничтожить ценой меньших жертв — некроманты хоть немного были готовы к появлению этого существа. Последнего, о явлении которого повествовали вырезки, двадцать лет назад поймали на удивление быстро, он не успел убить и сотни несчастных. Последней жертвой стал некромант Дионас Бург, уничтоживший тварь ценой собственной жизни.

Читал Блак медленно. Для человека деятельного эта собственная медлительность была сложным испытанием, но за годы он приноровился. Старательно проговаривал слова про себя, делал паузу после каждого предложения, проверяя, дошел ли смысл прочитанного до сознания, и если нет — перечитывал заново. Газетные заметки в этом смысле были для некроманта почти благословением Творца: хороший стиль, простая речь, недлинные предложения, отсутствие сложных витиеватых конструкций. Так что читал их Адриан почти бегло, если сравнивать с какими-нибудь указами и законами.

Вырезки начинались со статьи об артефакторе Алоисе Мане, который стал сосудом и, соответственно, первой жертвой. Служившие у Разлома некроманты сами обеспечивали собственный быт, но не всё и не всегда они могли сделать самостоятельно, кое для каких работ приходилось звать специалиста, чтобы хотя бы указал место неисправности и проинструктировал, что с ней делать. Алоис Ман был из числа таких специалистов. Доподлинно неизвестно, в какой момент и как он подцепил пассажира, но большинство журналистов и экспертов сходились во мнении, что произошло это где-то в дороге, на обратном пути.

Больше всего рассказов было о жертвах: сотня человек, широкий простор для всевозможной пишущей братии. В основном трагические, хорошо написанные истории, так любимые обывателями, жаждущими пощекотать себе нервы. Попалось несколько плохих копий протоколов вскрытия и допросов душ убитых, но ничего вразумительного или интересного, на взгляд Адриана, в них не содержалось.

По мнению убитого журналиста, похоже, тоже, потому что во всех этих вырезках были подчеркнуты только места и даты смерти. Пришлось, ругаясь и костеря Разлом с его духами, искать подробную карту того региона, крепить к доске на стене поверх карты Клари, доставать большую лупу и, беспрестанно матерясь, искать населенные пункты. Чтение карт давалось некроманту еще сложнее, чем рукописный текст.

Постепенно лист покрылся криво торчащими во все стороны булавками. Воткнув последнюю, Адриан отошел, зажмурился, потер глаза, пытаясь дать им отдых. Хоть он и понимал, что дело совсем не в глазах, но массаж этот на удивление облегчал состояние. Немного отдохнув, Блак наконец критически взглянул на дело рук своих и озадаченно присвистнул.