Было темно, спускаться приходилось на ощупь. Пельмень глухо бормотал слова раскаяния, он не понимал, как позволил себя уговорить ввязаться в эту авантюру.

— Сейчас… Тут где-то дверь.

И действительно, отворилась тяжелая металлическая дверь, за которой простирался гулкий зал бомбоубежища. Тусклый электрический свет лишь немного рассеивал мрак поздемелья.

— О-о-о… — простонал Пельмень, закрывая лицо ладонями. — Ну и тухлятина. Что тут?

— М-да, — согласился Пакля. — Пахнет немножко неприятно. Мне и самому не нравится. Ну ладно, потерпишь. Заползай.

Но Пельмень не двинулся с места. Он вытаращил глаза и прошептал.

— Тише! Там кто-то живой. Гляди, гляди — вон шевелится….

— А-а, заметил, — ухмыльнулся Пакля. — А двуногую корову помнишь? Вот это она и есть. Пошли, пошли… Тут еще и не такое увидишь.

Подземный зал, разделенный простыми перегородками на несколько секций, был полон самого разного хлама. Причем некоторые кучи остались еще со времен строительства, а иные были навалены совсем недавно — они еще не успели слежаться и обрасти пылью.

Ближе всего громоздились обломки каких-то электронных блоков и мотки провода. Чуть дальше тускло поблескивала целая гора битого стекла.

— Пошли, Пельмень, — торопил Пакля. — Сейчас много чего интересного поглядишь. Такого, что позеленеешь.

Уже за стеной первой секции Пельмень приготовился позеленеть. В желтом электрическом свете стояли у стены коровы и свиньи. Они стояли вертикально, на задних ногах, привязанные к ржавым металлическим решеткам, все опутанные какими-то шнурами. Они, кажется, спали. Лишь по отдельным признакам можно было догадаться, что они живые. Одна корова, например, ритмично взмахивала ушами, другая вдруг начинала вся трястись.

Здесь имелась и одна собака — большая и лохматая. Она не шевелилась, хотя глаза ее были открыты и тускло светились в полумраке.

— Подойдем поближе, — Пакля толкнул Пельменя в спину.

— Не-е, — заблеял тот, хватаясь за уши, словно в них заключалось спасение.

— Двигай костями, не бойся, — и Пакля потащил приятеля к животным.

— Эти мои ребята, — пояснил он, — делают какие-то опыты. Это они, между прочим, коров и свиней по фермам воруют. Дутов бы охренел, если б узнал…

Пельмень с неподдельным ужасом рассматривал этот сонный мясной ряд, устроенный непонятно зачем близнецами. Вблизи были видны кое-какие подробности, причем подробности ужасные. Все коровы оказались раскромсаны вдоль и поперек, перетянуты проволочками, пронизаны трубочками.

К истерзанным шкурам крепились наживую проволочными петлями прозрачные пакеты с какой-то мутью, что-то булькало, выпускало газы, воняло… Одна свинья была вся утыкана стальными прутиками вроде электродов. Эти прутики сплетались, образуя подобие каркаса. Из воспаленных ранок что-то сочилось, блестели влажные корочки, свисала лохмотьями омертвевшая ткань.

А у собаки была содрана шкура со спины, багровое загрубевшее мясо прикрывал кусок полиэтилена. Под ним сплетались разноцветные проводки, все в засохшей крови.

— Это что ж за такая живодерня, — выдавил наконец Пельмень. — Зачем они это делают?

— Они знают, зачем, — пожал плечами Пакля. — Мне пока не докладывали. Ты ж видел, они ребята неразговорчивые.

Покинув приют замученных животных, замерших в своем зловещем сне, они отправились дальше. Путь шел мимо кривых самодельных столов, заставленных банками, ванночками, колбами, пакетами с порошками, мимо уродливого нагромождения какой-то немыслимой аппаратуры, сработанной, судя по всему, из подручных средств, мимо импровизированных складов с коробками, бочонками, бутылями. Под ногами хрустели вперемешку радиодетали и использованные шприцы.

— Все ворованное, — сообщил Пакля. — Гастроном тоже они подломили, помнишь? Вон банки с топленым маслом стоят. Было еще вроде вино или коньяк. Я хотел бутылку прибрать, но не успел. Они все слили в котел и смешали с какой-то дрянью.

— Зачем это все? — не уставал изумляться Пельмень. — Чего они придумывают?

— Ну, у них тут вроде базы. Чего-то мастерят такое… Да ладно, пускай ребята развлекаются. Я им не запрещаю. Ты ведь тоже «селедок» разводишь, и никто тебе не мешает…

В одной из секций в шкафу из прозрачных пластиковых листов млела спящая корова. Пельмень даже не сразу понял, что это корова, а не кто-то еще. Животное замучили, похоже, до последнего предела. Тело было все покрыто кроваво-красными буграми, как будто кто-то неумело слепил его из красного пластилина. Из-под ребер торчали изогнутые железки, слегка прихваченные бинтами. И опять — трубочки, мешочки, проводочки…

— Пойдем отсюда, — жалобно попросил Пельмень. — Тут гадостями воняет, у меня желудок шевелится.

— Обожди, обожди… — злорадно захихикал Пакля. — Ты еще не видел, что мои ребята жрут. Тогда твой желудок точно выскочит, заорет и убежит на хрен…

Он открыл крышку морозильника, сбросил кусок фанеры с мятого алюминиевого бака. В ноздри Пельменя шарахнул такой убийственный аромат, что он пошатнулся. В баке была какая-то осклизлая зернистая масса, непонятно на что похожая.

— Они это иногда греют перед обедом, — злорадствовал Пакля. — Представляешь, что начинается?

— Что это за пакость? — безжизненно пробормотал Пельмень, у которого голова шла кругом. — Они это на кладбище откапывают?

— Не знаю. Сами, кажется, делают из фарша, жира и еще чего-то. Это какая-то ихняя пища, в ней все специальные вещества, витамины.

— Замолчи…

— А чего? Они поэтому и здоровые такие, что еда специальная. А ты — как кусок свинины, потому что вкусненькое любишь. Вот когда захочешь тоже амбалом стать, приходи сюда обедать.

— Лучше сдохнуть! — в сердцах выпалил Пельмень. Потом, глянув по сторонам, спросил: — А электричество тут откуда?

— Ворованное, — широко улыбнулся Пакля. — Кинули провод на столб — и все дела. Они у меня на все руки мастера. Будет время, заставлю, чтоб комнатку мне тут устроили. С диванчиком, телевизором…

— Пойдем наверх, а?

Они поднялись на второй этаж корпуса, нашли уголок, куда не залетал ветер. Пакля соорудил из трех кирпичей скамеечку, сел, расставив ноги. На его лице было умиротворение и гордость. Пельмень же ходил взад-вперед и старался внушить себе, что видел страшный сон, не более.

— И что ты обо всем думаешь? — торжественно спросил Пакля.

— Что? — Пельмень остановился, тревожно оглянувшись. — А, ты про это… Знаешь, на что похоже? Похоже, как будто здесь новые наркотики изобретают. И пробуют их на поросях и коровах.

— Не знаю, — беспечно улыбнулся Пакля. — Пусть изобретают. Что мы делать-то с этим всем будем?

— А-а… Надо скорей бежать к Дутову и все рассказать. Пока и нас не замели под эту лавочку.