еще не заметили?

Я помотал головой.

Дядя Миша бросил на меня быстрый взгляд.

— Так, так, — повторил он мое недоверие, — так, так… Слушайте же! Я завожу собственное дело. Я открываю магазин. Для начала — лавку. Над ней вывеска: "Тот самый глоток". Или другой. Я еще не придумал.

Кто-то заходит и видит меня, за моей спиной — полки, а на полках, как в хорошем баре — хорошо заткнутые красивые бутылки, флаконы, склянки с наклейками: "С Дерибасовской", "Из Гамбринуса", "С Соборной", "С Приморского бульвара", "Из аптеки Гаевского", "Со Степовой", "С Мясоедовской", "С Привоза", "С Ланжерона", "Пересыпь", "Тираспольская площадь", "Морской вокзал", "Аркадия"…

Покупатель читает наклейки, читает — как путеводитель.

— Без обмана? — не верит.

— Какой обман! Попробуйте — убедитесь, — отвечаю.

Он показывает на флакон "С 91 ступеньки Потемкинской лестницы". Объясняет:

— Я когда-то — очень-очень давно — назначал на этой ступеньке свидание. Это имело особый смысл…

Вытаскивает пробку, подносит флакон ко рту, глубоко вдыхает.

— О-ох!.. Я стоял, — продолжает рассказывать, — на девяносто первой, а она спускалась ко мне. Тогда в моде были юбки-колокола. И колокол, когда она спускалась ко мне, раскачивался. Колокол, колокольчик, колоколенка, коленка, другая, мелькают под колоколом… Постойте, да это не воздух в флаконе, а прямо-таки вино! Я не отравлюсь? Да, так она спускалась ко мне, не торопясь, до меня была чуть не сотня ступенек. Я не сводил с нее глаз. Слушайте, я снова ее вижу! И колокол, и коленки. Она смеется! В левой ее руке сумочка, а в правой цветок. Она все ближе, ближе… "Что это за цветок?" "Какой-то чудак подарил". "Выбрось его". "И не подумаю". Мы беремся за руки и поднимаемся наверх, к Дюку, на Приморский, на скамейку. И она не спрашивает, для чего она спускалась на девяносто первую, потому что на ней была юбка-колокол, а эта юбка особенно хороша на лестнице, особенно такой, как Потемкинская… Слушайте, что за чудо вы упрятали в эти склянки?

— А следующий посетитель, — рассказывал о своем бизнесе дядя Миша, — остановит глаза на флаконе с Аркадии. А кто-то спросит, есть ли хоть что-то в моем магазине с улицы Баранова, поближе к номеру 20?..

Старик замолчал. Молчал и я. Капли барабанили по прошлогодним листьям.

— Дядя Миша, — все же решился я через минуты три, — а нет ли у вас случайно глотка вечернего воздуха с 16 станции Фонтана? С дороги к трамваю? Мне бы только один…

— Приходите в магазин завтра, — ответил старик, — я должен получить посылку.

*Ларри Кинг — известный ведущий политического канала в Америке; имидж: клетчатая домашняя рубашка и подтяжки; задает каверзные вопросыю.

ПЕРЛЫ ДЯДИ МИШИ

*

— У каждого фараона должен быть свой Иосиф. А у каждого Иосифа должна быть своя Софа или Циля (пусть будет Асенефа или Асынат). И она-то и будет каждый вечер объяснять Иосифу, что он на самом деле собой представляет.

*

Как-то, сидя на скамейке в парке Кольберта рядом с вдруг замолчавшим дядей Мишей, я услыхал далекий, похоже, небесный грохот.

— Гром или мне кажется?

— Это не гром, — ответил старик, — это Мария (жена моего собеседника. В.Ч.) обо мне у плиты вспомнила.

*

— У мужчины, — объявил вдруг дядя Миша, — должно быть несколько жен!

— Что так?

— Объясняю. Когда вы к старости обзаведетесь кучей болячек, вам нужно иметь рядом человека, которому можно на них жаловаться. Но столько жалоб ни одна женщина не выдержит. Султаны, оказывается, думали наперед, когда заводили гарем…

*

— А! — сказал дядя Миша неизвестно чему и махнул рукой.

*

— Что на меня не смотрят лет уже 20, я привык. Но чтобы ТАК не смотрели! Как будто меня вообще уже нет. А ведь я есть, есть! Ну, был. Могу дать честное слово — был! Я женат, у меня дочь, сын, внук — они свидетели. Я переехал — там меня вычеркнули из всех списков, здесь — не записали? Или что-то случилось?

А-а, знаю. Когда мы летели в самолете через океан, я выпал. И все еще падаю, падаю…

*

— Было бы правильнее, — сказал однажды дядя Миша в противовес известной фразе, — было бы правильнее, если бы деньги все-таки пахли. Если бы они нестерпимо воняли грабежом, убийством, обманом, рэкетом…

*

— В этом мире откровенны только пьяницы и хорошие писатели — и те, и другие, бывает, выкладываются до дна. Но уж точно не откровенны ни на минуту политики и священники. Вот уж кому нельзя ни верить, ни доверять!

*

— К моему сыну пришел знакомый, который приехал сюда раньше нас и успел стать здесь каббалистом. Он говорил весь вечер и только и только о каббале. Она все перевораивает с ног на голову. Когда ты о ней слушаешь, думаешь: я жил или только начинаю? С нами сидел наш 12-летний внук…

Утром внук, любитель мультиков, рассказал мне, что спал очень плохо, — за ним всю ночь гонялись престранного вида инопланетяне, в которых он узнал в конце концов каббалистов…

*

— Религия, — проронил он в следующий раз, — она вроде маринада, в котором выдерживают мозги.

*

— Когда человек зевает, — как-то вечером уже, зевая, объявил дядя Миша, — он воссоединяется с Космосом. Так что…

*

— Суета, суета! — сказал дядя Миша вместо приветствия. — Всё суета! Если бы у меня были деньги, я бы стал издавать газету с таким названием, СУЕТА — самую мудрую и самую раскупаемую. Скажите, разве не суета вся политика, реклама, покупки, стрельба, писательские измышления, сатира, юмор?

— А что не суета, дядя Миша?

— Как будто вы сами не знаете! — рассердился старик.

Теперь я думаю, что же все-таки не суета… Спрошу в следующий раз у дяди Миши.

*

— Сколько я ни смотрю на чужую семейную жизнь, столько раз я чешу свою макушку… — объявил дядя Миша и не сказал больше ни слова.

*

— …и вообще я думаю, что миру нужны новые 10 заповедей!

*

— Мозги, молодой человек, — назидательно сказал мне дядя Миша в следующий раз, — как кухонный нож: их нужно каждый день острить.

*

— Великого физика, одного из "авторов" атомной бомбы, упрекнули в том, что их бомба — чудовищное изобретение. "Что вы, ответил он, это просто хорошая физика".

Физика, наверное, может быть "хорошей" и "плохой". Но нет ничего хуже цинизма.

*

Как-то сидели