— Не исчезай, — тут же воскликнул Фабио, испугавшись вполне всерьез, отдернул руку и одновременно еще крепче притянул ее к себе. Кажется, он пожелал слишком многого, того, что ему не собирались позволять… И теперь мысленно укорил себя за жадность и поспешность. Он уже был куда богаче и счастливее, чем пять минут назад, только потому, что она была рядом, это уже был огромный подарок. И Фабио был готов не просить большего, раз ей хотелось именно так. Он все еще чувствовал ее испуг, но теперь понял, что она боялась разоблачения, с самого начала. Ей хотелось быть с ним сейчас, но она не хотела снимать маску. Что ж, пусть так, главное — что она здесь. — Только не исчезай снова. Пускай все будет, как ты захочешь, Виола. Виолина… моя принцесса маскарада… Будь ей и дальше, если желаешь, только позволь… — что именно он просил позволить, было понятно и без слов, когда его губы на мгновение коснулись ее губ и тут же жадно скользнули ниже, к подбородку, а оттуда — к шее возле уха.

— Всего два условия, совсем простых, — тихо сказала она, положив руку на его затылок, зарываясь рукой в волосы. — Я остаюсь в маске, и потом, после, ты не будешь следишь, куда я ухожу. Не так сложно, я надеюсь.

"Что же ты скрываешь, фиалочка?.." — подумал Фабио, снова погладив ее пальцами по лицу у самого края маски. Тайна возбуждала ничуть не меньше ее губ, интриговала, щекотала кончиком шпаги у горла — у этого прекрасного цветка, определенно, были зубки, и Фабио не мог знать наверняка, укусят они в другой раз руку его противника или его собственную. Но во имя небес, он никогда не был трусом, и стоило рискнуть.

— Как скажешь, моя таинственная принцесса, — ответил Фабио, продолжая неторопливо скользить пальцами по ее лицу, разглядывая черты, которые скрадывала темнота и скрывала маска. — Все как ты захочешь.

— Хочу всего, что мы тогда упустили, — ответила она и, перехватив его руку, провела по ладони языком.

На это Фабио ответил тихим стоном, которого просто не мог сейчас сдержать, и снова склонился к ней, чтобы поцеловать в шею, еще раз, еще раз и еще раз. Она и впрямь была здесь, его Виолина, его… пришла к нему, сама. Фабио чувствовал себя лентой в ее волосах, или уж, скорее, на чулочке: захочет — подвяжет, захочет — снимет и откинет в сторону. Вот, решила вдруг наверстать упущенное — и явилась к нему среди ночи, вовсе не спрашивая дозволения. Но разве он мог бы не дозволить?.. Она — принцесса маскарада, а Фабио — верноподданный, готовый исполнять ее волю. Лишь бы Виолина была с ним, как можно дольше.

— Останешься до утра?.. — прошептал он между поцелуями. — Все упущенное — это долго… и я не собираюсь торопиться на этот раз.

— Ну я… Надеюсь… — растеряно сказала она, а потом решительно закончила: — Да, конечно. Мы должны взять реванш за ту ночь.

— Да, взять… — согласился Фабио, продолжая целовать ее в шею, теперь с другой стороны, и неторопливо поглаживая рукой по спине. — Идем, тут недалеко… — добавил он и, не прерывая своих ласк, уверенно повлек девушку в сторону кровати.

Виолина часто задышала, ненадолго закусила губу, а потом призналась:

— Предвкушаю и надеюсь, это будет что-то особенное.

Она провела пальцем по его скуле и прижалась к Фабио всем телом, а он, довольно вздохнув, тут же подхватил ее на руки.

— Я постараюсь, ваше таинственное высочество, — улыбнувшись, сказал Фабио и прильнул к ее губам в долгом сладком поцелуе.

Кровать была совсем рядом, но дойти до нее быстро никак не получалось, когда он прижимал к себе это внезапно свалившееся на него сокровище. Однако еще через пару поцелуев он все же смог осторожно уложить свою прекрасную Виолину среди подушек. Хотя она до сих пор была одета, зрелище все равно оказалось настолько прекрасным, что Фабио замер, залюбовавшись.

Она тут же принялась расстегивать пуговки на своем смешном коротком платье, годном только для маскарада, и с внезапной застенчивой улыбкой сказала:

— Я в вас верю, свет мой, не надо слишком уж… стараться. Пусть все будет само собой. Естественно.

То, как ее откровенная решительность сменялась столь же откровенным смущением, вызывало у Фабио внутри пьянящую смесь нежности и желания. Он торопливо стянул с себя сорочку, бросил ее на пол и, забравшись к ней на кровать, с удовольствием запустил руку под расстегнутое платье, чтобы добраться до восхитительной груди, о которой вспоминал с отнюдь не невинным трепетом.

— Все, как ты захочешь, — повторил он свое обещание и склонился над Виолиной, целуя в губы.

Она обхватила его обеими руками, а потом закинула на него ногу.

— Мой страстный король, которого я так хотела соблазнить, но не удалось, ты успел раньше, — прошептала она, когда он смог оторваться от ее сладкого рта.

— Я слишком… соскучился, — признался Фабио, тут же скользнув ладонью по ее бедру вверх, а потом обратно вниз, к краю чулка. — И ты слишком прекрасна, чтобы ждать, — он осторожно стянул платье вместе с рубашкой с одного плеча и принялся покрывать его поцелуями, подбираясь к груди. Он и впрямь скучал и даже не представлял, насколько, пока Виолина не оказалась в его объятьях.

— Понимаю, я ведь тоже соскучилась, — она подалась к нему и спустила руки ниже, на его зад. Простонала: — Ох, как приятно, что это взаимно.

— Да-а-а, милая, — простонал Фабио в ответ, вжимаясь в нее бедрами.

Стало головокружительно сладко и горячо, настолько, что уже невозможно остановиться по доброй воле. И он обхватил губами ее сосок, чтобы им обоим стало еще лучше. Фабио ощущал ее нежный трепет, терпкое удовольствие, пьянившее сильнее вина, и делился в ответ своей страстью, всей, которой мог. Он желал ее безумно, и с каждым мгновением все сильнее.

Виолина снова застонала, слепо шаря по его спине, потом наткнулась рукой на штаны, слегка их потянула и сказала:

— Нет, так решительно невозможно, нам все мешает.

— Снимай, — хрипло согласился Фабио и, усадив ее на кровати, первым подал пример, окончательно стягивая с нее платье, чтобы бросить на пол рядом со своей сорочкой. Теперь на Виолине оставались корсет, коротенькая будто мужская сорочка, слегка сползшая и не прикрывающая ни прекрасные перси, ни соблазнительные панталончики и чулки, и он снова залюбовался, ненадолго остановившись. Потом запустил руку под сорочку, провел по животу, а другой легонько сжав грудь. Она вся была восхитительна, и сейчас вся была его.

— Поможешь? — попросила она.

Корсет был завязан спереди, чему Фабио отнюдь не удивился: вряд ли его прекрасная Виолина собиралась посвящать в свои похождения служанку. Он привычно распустил шнуровку, помогая такому желанному телу высвободиться из плена, а она тихо засмеялась. Потом объяснила:

— Ты прекрасен. Так сосредоточенно это делаешь.

Он засмеялся следом, взъерошив рукой волосы.

— Это ты прекрасна, можешь меня смутить. Мало кому удается. А у корсетов слишком много крючков и завязок, требующих внимания…