Очевидна большая разница между математической демонстрацией, проводящей первые элементы через столько соединений, и доказательством, которое мог бы вести, опираясь на аргументы, умный оратор. Аргументы могут содержать совершенно изолированные отношения, и все-таки остроумие и фантазия могут свести их к одному пункту и с достаточной последовательностью создать видимость права или несправедливости, истины или лжи. Точно так же можно, подобно аргументам, сопоставить в пользу какой-либо гипотезы или теории отдельные эксперименты и провести более или менее ослепляющее доказательство.

Тот же, кто стремится приступать к делу честно по отношению к себе и другим, будет самым тщательным образом разрабатывать отдельные эксперименты и таким путем добиваться опытов высшего рода. Последние можно выражать краткими и понятными предложениями и сопоставлять друг с другом, а по мере разработки этих предложений – упорядочивать их и приводить в такое соотношение, чтобы они стояли, поодиночке или вместе, столь же непоколебимо, как математические положения.

Элементы этих опытов высшего рода, представляющие многочисленные отдельные эксперименты, могут затем быть исследованы и испытаны каждым человеком, и тогда нетрудно решить, могут ли все отдельные части быть выражены одним общим положением. Ибо здесь нет произвола.

При ином же методе, когда то, что мы утверждаем, мы хотим доказать изолированными экспериментами, словно аргументами, решение часто добывается только софистическим путем, если не остается вообще под сомнением. Если же собран ряд опытов высшего рода, то пускай рассудок, фантазия, остроумие сколько угодно пробуют на них свои силы, это не принесет вреда, это будет даже полезным. Никакая тщательность, старательность, строгость, даже педантичность не будут излишни в этой первой работе, ибо она предпринимается для современности и для потомства. Но эти материалы должны быть упорядочены и расположены в ряды, а не сопоставлены гипотетическим образом, не использованы для систематической формы. Тогда каждому предоставляется на свой лад связывать их и составлять из них целое, вообще более или менее удобное и приятное для человеческого способа представления. Таким путем различаются вещи, которые должны быть различаемы, и собрание опытных данных можно увеличивать гораздо скорее и чище, чем в том случае, когда позднейшие эксперименты, подобно камням, доставленным по окончании постройки, приходится откладывать неиспользованными…

…Никто, собираясь приобрести научное знание, не предчувствует с самого начала необходимости все время повышать напряженность своего образа мышления и представления.

Кто занимается науками, лишь мало-помалу начинает чувствовать эту потребность.

В настоящее время, когда так много общих вопросов стало предметом обсуждения, ботанический садовник – почти ремесленник – доходит постепенно до самых трудных вопросов, но, ничего не зная о тех точках зрения, с которых можно было бы ответить на них, он либо принужден довольствоваться словами, либо впадает в особого рода удивленное смущение.

Поэтому хорошо бы с самого начала подготовиться к серьезным вопросам и серьезным ответам.

Если хочешь до известной степени успокоиться на этот счет и приобрести бодрый взгляд на вещи, то можешь сказать себе, что никто не ставит природе вопроса, на который вопрошающий не мог бы ответить, ибо в вопросе заключается уже ответ, сознание, что о данном предмете можно что-либо думать, что-либо прозревать.

Правда, согласно различному складу людей, вопросы очень различаются между собою.

Чтобы сколько-нибудь ориентироваться в этих различных типах, мы разобьем их на утилизирующие, познающие, созерцающие и объемлющие.

1. Утилизирующие, ищущие и требующие пользы, являются первыми, кто, так сказать, обводит область науки, берется за практическое; основанное на опыте сознание дает им уверенность; потребность создает известную широту.

2. Познающие нуждаются в спокойном, бескорыстном взоре, в неуспокаивающемся любопытстве, в ясном рассудке; они всегда стоят в связи с первыми и обрабатывают в научном духе только то, что преднаходят.

3. Созерцающие проявляют уже творчество, и знание, само себя потенцируя, невольно требует созерцания и незаметно в него переходит; сколько бы знающие ни отмахивались и ни открещивались от фантазии, они все же и повернуться не могут, не призвав на помощь продуктивной способности воображения.

4. Объемлющие, которых можно было бы назвать созидающими, проявляют высшую степень творчества: исходя из идей, они тем самым высказывают единство целого; и до известной степени остается уж делом природы – приладиться потом к этой идее.

Сравнение с дорогой. – Пример акведука, для различения фантастического и идеального[83]. – Пример драматического поэта. – Производящая способность воображения в соединении с возможной реальностью…

Феномены, которые обыденно мы называем также фактами, по своей природе несомненны и определенны, но часто бывают неопределенными и колеблющимися, поскольку они – лишь явления. Естествоиспытатель стремится схватить и фиксировать определенное в явлениях; в отдельных случаях он обращает внимание не только на то, как феномены являются, но и на то, как они должны бы являться. Существует, как я часто мог заметить, особенно в разрабатываемой мною области, много эмпирических дробей, которые нужно откинуть, чтобы получить чистый постоянный феномен; но как только я позволил себе это, я уже выставляю своего рода идеал.