— Ну да, конечно, — хмыкнув, сказал Воронин. — То-то они сразу в Новомихайловск лыжи навострили… Что-нибудь эдакое… криминальное у них нашли?

— Найдут, если будет команда…

— Я о другом, — поморщившись, сказал Виталий Алексеевич. — Ну там аппаратура какая-нибудь, записи, пленки…

— Изъяты полулюбительская камера «Сони» и диктофон с пустой кассетой.

— И все? Ну так гоните их отсюда в шею! Чтобы и духу ихнего здесь не было!.. Ты что, Геннадий, без меня не мог решить этот вопрос? Установку ты от меня получил? Получил! Ну так действуй! А то отвлекаешь меня из-за всякой ерунды от серьезных дел…

— Я бы не стал вас беспокоить, Виталий Алексеевич, если бы не одно «но», — торопливо произнес Аркушин, передавая нынешнему главе обладминистрации изъятые у московских журналистов фотоснимки. — Взгляните сами, с кем они здесь засняты…

Воронин принялся разглядывать цветные фотоснимки. На одном из них была запечатлена журналистка Зеленская, берущая интервью у известного политика, занимающего нынче пост министра внутренних дел. Вряд ли это был «свежий» фотоснимок: скорее всего, если судить по мелким, но многое объясняющим опытному чиновничьему глазу деталям, снимок был сделан года два, а то и три тому назад, когда этот седовласый мужчина еще только начинал свою политическую карьеру и не занимал своего нынешнего правительственного поста.

На другом фото была запечатлена церемония вручения правительственных наград в Кремле. А именно тот момент, когда глава государства прикреплял медальку на лацкан пиджака какому-то рослому крепышу (наверное, Маркелов был среди тех журналистов и операторов, кто получил награды за свою работу в Чечне и других «горячих точках»)…

Перевернув фотоснимки, Воронин убедился, что на обороте никаких записей не содержится.

Но даже если бы там имелись автографы самого главы государства, то что, спрашивается, это могло бы изменить?

Воронин, глядя на своего подчиненного, медленно и демонстративно — т-р-р-р! — разорвал пополам фотоснимки с запечатленными на них известными людьми.

— Это хорошо, Геннадий, что ты трепетно относишься к начальству, — процедил он, кривя губы. — Человек не может служить двум или трем хозяевам сразу… Хозяин может быть только один! Ты меня понял, дружок?

— Да, конечно… шеф, я все прекрасно понимаю…

— Чего это ты так побледнел, Гена? — поинтересовался Воронин, продолжая медленно рвать в клочья чужие фотоснимки. — Запомни одну важную вещь, дорогой: власть у нас в стране имеют совсем не те люди, кого ежедневно показывают по «ящику». Власть в России — это я и такие, как я! А также отдельные серьезные люди, которым я и подобные мне создают все условия для их бизнеса… А эти… Кого-то же надо периодически предъявлять народу, чтоб он не ощущал себя кинутым, бесхозным стадом?..

— Вы же знаете, Виталий Алексеевич, что я предан… лично вам! — заверил своего начальника Аркушин.

— То-то же… Выбрось это в урну! И распорядись, чтобы этих двух подозрительных журналистов вышвырнули вон за пределы области!.

Сразу же после разговора с Ворониным Аркушин отправился на своей служебной машине в Волжский райотдел, где его с нетерпением дожидался начальник райотдела полковник милиции Пилипенко.

— Ну что новенького с этими двумя, полковник? — поинтересовался Аркушин, когда сопровождавший его сотрудник милиции закрыл за собой дверь начальственного кабинета. — Что-нибудь полезное для нас удалось из них вытащить?

Полковник Пилипенко, плотный, несколько даже грузный мужчина лет сорока двух, отрицательно покачал головой.

— Продолжают держаться за свое, — сказал он, закрывая в сейф документы задержанных этим утром москвичей, которые ему только что вернул Аркушин. — Где проживали после того, как выписались из гостиницы «Спутник», сообщать отказываются. Личных вещей, как я уже докладывал, в их микроавтобусе не обнаружено… Оба держатся стойко и даже пытаются качать права. Вот если бы нам было позволено…

— Нет! — резко оборвал его Аркушин. — Припугнуть — да! Но ломать их… такой команды нет!

— Понятно… Я распорядился закрыть их в разных камерах. Девка эта, кстати, влепила одному из наших сотрудников пощечину. Тот намеревался ее обыскать, а она, значит, так вот поступила… Хорошо еще, что это на моих глазах случилось… Мои ребята таких вещей никому не прощают… У нас ведь какой один из главных принципов? Милицию руками не трожь! Потому что мы самой властью поставлены за порядком следить… Кстати, Геннадий Юрьевич… Это хорошо, что вы так быстро обернулись!..

— Что-то случилось?

— Да вот всего несколько минут тому назад звонили от наших «коллег». Конкретно дежурный по облуправлению ФСБ…

— А этим-то что нужно? — насторожился Аркушин.

— Он спросил, не задерживали ли наши сотрудники таких-то граждан? А именно Маркелова и Зеленскую… Когда линию переключили на меня, я спросил: «Откуда у вас такая информация»? А мне в ответ примерно следующее: «По нашим непроверенным пока сведениям, эти двое граждан были задержаны сегодня утром в нашем городе сотрудниками одного из подразделений УВД». Да… Еще одна немаловажная вещь… Вот этот тип, с которым я разговаривал…

— Фээсбэшник?

— Ну да… Он сказал, что по поводу этих двух граждан уже успели прозвонить в их Управление из Москвы. Я спросил, кто именно ими интересуется и почему, собственно, этим делом заинтересовалось ФСБ. Он уклонился от прямого ответа, сказав лишь, что у кого-то возникло подозрение, что Зеленскую и Маркелова могли похитить с неизвестными целями у нас в городе…

— Вы сказали, что журналисты — у вас?

— Нет, конечно… Точнее, я не сказал ему ни «да» ни «нет», пообещал лишь, что им перезвонят попозже, когда мы у себя «наведем справки» по поводу этих двоих москвичей.

«Чертовы гэбисты! — выругался про себя Аркушин. — Вечно они лезут не в свои дела… Но их времена прошли… Нынче здесь хозяева Воронин и его компаньоны, а им эти местные фээсбэшники никакой не указ… »

— Эти москвичи у нас уже почти восемь часов сидят, — подал реплику полковник. — Надо что-то с ними решать, Геннадий Юрьевич. Раз «коллеги» звонили в наш райотдел, значит, уже что-то пронюхали! По закону, сами знаете, мы больше трех часов задерживать граждан здесь не имеем права. Время задержания, конечно, можно и скорректировать… но что-то нужно решать. Либо выпускать их на свободу, либо шить им уже что-нибудь серьезное… оружие там или наркотики…

— Дайте команду, чтобы привели к нам Зеленскую… У вас найдется свободный кабинет, полковник? Здесь, у вас, думаю, будет не слишком удобно мне с ней разговаривать…

— Сделаем, Геннадий Юрьевич, в самом лучшем виде…

Москвичи сначала сидели в общем «зверинце», но после того, как их попытались допросить местные сотрудники, Зеленскую и Маркелова определили каждого в отдельную двухместную камеру (в подвальной части здания, занимаемого райотделом, было оборудовано три иди четыре помещения камерного типа, для временного содержания там задержанных сотрудниками милиции правонарушителей). Зеленскую после почти часовой беседы с каким-то ментом в штатском оставили в покое. В три часа принесли еду в упаковке — что-то вроде армейского сухпая, — но она к ней даже не прикоснулась. Маркелова, насколько она могла судить по внешним звукам, еще пару раз водили куда-то, очевидно на допросы. Настроение у нее самой в эти часы было двояким. С одной стороны — довольно паршивым, потому что сидеть в КПЗ, не зная толком, в чем тебя обвиняют, удовольствие, понятно, ниже среднего. С другой стороны, ее одолевали мстительные и даже, чего греха таить, наполненные яростью и гневом мысли: «Ужо погодите, ментяры паскудные! Дайте только вырваться на свободу, а уж мы как-нибудь с Маркеловым сообразим, как с вами, беспредельщиками, сполна поквитаться… »