Но тогда я как-то не придал этому значения. Иных забот в голове хватало.

Порой краем уха прислушивался и к большим проблемам, но открещивался от них, стараясь глубоко в них не вникать.

Зато всё остальное время этих дней я отдал науке, оружию и естествознанию. Так мы завершили важную работу над четырьмя метателями, сделали проверку точности, и получившие это оружие вояки стали с ним тренироваться. Орудия убийства у нас получились классическими, трёхзарядными, да большего от них и не требовалось. Тогда как Ольшин с Ратибором приступили к созданию ещё двух метателей самостоятельно, а также к изготовлению и проковке выкидываемых в цель ножей. По стычкам и сражениям со зроаками или с кречами я прекрасно помнил, что подобных ножей всегда не хватает, а какие-нибудь в метатель не вставишь. Потом таскай тяжеленную доску даром. Так что сразу озаботил товарищей накоплением запаса.

На показательных стрельбах я сделал всего три выстрела, но показал сразу же уникальный результат: с двадцати пяти метров пробил насквозь три ящика из-под хозяйственных товаров насквозь, попав точно в правый глаз каждой из нарисованных фигур. После чего вручил своё оружие Степану, похлопал его покровительственно по плечу и посоветовал:

– Тренируйтесь, братцы! И чтобы результаты были не худшими, чем у меня!

К голой науке я приравнивал исследование и пробы с медальоном. Ну и с карточкой, естественно. Только плетения и некие схемы на карточке под пронизывающим «оком» оказались настолько сложными и таинственными, что разобраться в них не стоило и пытаться. Поэтому я сразу её отложил в дальний карман до лучших времён. А все свои усилия сосредоточил на более простом и примитивном на вид кругляше из серебра.

Там мне удалось рассмотреть, что это простенькое на вид изделие всё-таки имеет внутри себя некую сложнейшую схему. Даже не так схему, как не объяснимые для меня загибы, некие сплетения и завороты расплавленного металла внутри самого объекта. Точно определить, что я вижу, и тем более озвучить это чёткими научными критериями, было бы невозможно, но если допустить грубое сравнение, то, наверное, точно так же, с небольшой лупой в руках выходец из наших Средних веков мог бы рассматривать компьютерный процессор последнего поколения. То есть он бы, наверное, понял, что предмет у него в руках явно искусственного происхождения, но догадаться, для чего он служит и как им пользоваться, – была бы для его ума непосильная задача.

Разве что я имел немалые преимущества перед тем человеком с лупой. Самое главное, я знал про суть выдавленных значков и верил, что они служат для перехода между мирами. Ну и уже второстепенное моё преимущество: я догадывался, что для нормальной работы подобного устройства, а точнее говоря, для запуска его в действие, потребуется немалая толика энергии. И она должна либо накапливаться в самом медальоне, либо подаваться обладателем оного в момент использования.

Конечно, я толком-то не знал, как действуют те места, в которых умудрялся я переходить из мира в мир. Вернее, даже представления не имел, какие поля силы и чем направлялись в нужных местах и с нужными векторами, но если всё-таки верить в необычность этого небольшого украшения на цепочке (а я верил!), то следовало понять сам принцип закладки неких сил в этакие переносные порталы. А принцип мог быть только один: взялся за кругляш пальцами, сжал его определённым образом в неких местах – и шагаешь с правой ноги… в задуманное место. А для этого должен быть аккумулятор энергии либо в самом медальоне, либо сам человек должен подавать нужное напряжение на свои пальцы.

Вот эти самые размышления меня и подтолкнули к более близкому и тщательному изучению мохасиков. Мне нужны были их молнии, и неважно, под каким соусом: то ли таскать за собой в мешке данное создание и «доить» его на искру нужной силы, то ли самому научиться абсорбировать в себе распылённые в пространстве вокруг кванты нужной энергии.

Немалая сложность заключалась также и в том, что у меня имелся всего лишь единственный экземпляр украшения. И мне попросту его, а точнее говоря, его внутренние «завороты» не с чем было сравнить. Поэтому я показал медальон чуть ли не каждой новенькой, тыкая его под нос и спрашивая:

– Видела подобные украшения?

Припомнила только одна, прожившая на Дне три с половиной года и смело считавшая себя ветераном. Но видела она данную безделушку только несколько раз у одного весьма и весьма скрытного типа, который погиб чуть более года назад. Кому досталось оставшееся после него имущество, бывшая рабыня понятия не имела.

Но опять-таки уже третье подобное упоминание (помимо того, что я держал в руках) давало мне неплохие шансы на то, что при должном поиске подобные экземпляры всё равно отыщутся. Правда, для этого следовало податься к людям, а то и вообще поселиться в густозаселённом районе, что было нам неприемлемо. Самый лучший вариант – это заняться поиском кладов в окружающей нас местности, но он вынужденно откладывался до моего полного выздоровления.

Но таким образом и эти работы по изучению медальона были связаны с изучением представителей местной фауны. А конкретно – мохасиков. Тут меня ожидал целый веер открытий, новинок и волнующих озарений. Первый экземпляр я поймал довольно быстро, обесточив его уже не теми зверскими методами, когда использовались шавки, как в первый день моих опытов. Я уже себе соорудил простейшее устройство заземления: на длинной, совершенно сухой палке и после должной разрядки молнии, ушедшей в землю, безбоязненно подхватывал пушистое, ярко-розовое тело на руки и перемещал куда угодно. Только вот следовало аккуратно держать от себя верхнюю часть создания, которая, извиваясь, пыталась откусить всё, что попалось ей в жвала. Но это было несложно.

Далее надлежало хорошенько понаблюдать вначале, как будет себя вести местный санитар пространств в неволе. Вдруг он сумеет прогрызть дырку в медном листе? А потом и сбежит от меня непосредственно в башне? Я и сам жить хотел, и прочих обитателей нашей башни не собирался подставлять под удар.

Сразу существо, оказавшееся в лагуне, сворачивалось в колечко и несколько минут не двигалось. Словно набиралось сил для побега. Потом начинало ползать по дну, раза три по часовой стрелке и раза три обратно. То есть составляло для себя чёткий план помещения. Затем устремлялось вверх по стенке. А так как оно в длину представляло собой все шестьдесят, а то и шестьдесят пять сантиметров, то уже вытянувшись перпендикулярно вверх, доставало до края тюрьмы, собираясь преспокойно выбраться из заточения. Но тут я накрывал ёмкость плотно прилегающей крышкой и придавливал сверху парой камней. Несколько минут гусеница ползала по полностью замкнутому пространству, что наблюдалось мною при помощи «ока».

А потом зверушка начинала пробиваться на волю. Причём весьма и весьма интенсивно пробиваться. Первая же накопленная ею молния ударила в самое тонкое место крышки, и с первого раза там образовалась небольшая раковина словно проплавленного металла. И это с учётом того, что лагун стоял на земле и некое заземление всё-таки у него существовало!

Пришлось срочно с помощью толстой проволоки и колышков из арматуры делать более достойное, тотальное заземление. После этого имущество башни больше порче не поддавалось, но мохасик продолжал регулярно колотить молнией в одно и то же место с усердием запрограммированного робота. Часа через четыре подобная деятельность прекращалась, животное расслабленно сваливалось на дно лагуна и в течение часа умирало. То есть в полной неволе, да без подкормки, мохасики долго не тянули.