«Как бы я еще добыла образец почерка Алисы? Он мне нужен, чтобы наконец-то прижать ее, — думала Яна, — не могла же я подойти к ней и попросить автограф, как у актрисы или как у тихой, талантливой убийцы моего напарника, которой удалось избежать наказания?»

Михаил Витальевич нашел Яну в приемной Ричарда, уехавшего по делам, болтающей с секретаршей Леной.

— Вот, — протянул он ей.

На большом белом листе было написано ровным, четким почерком:

«Начальнику службы безопасности Михаилу Витальевичу Дронову. Заявление. Я, Алиса Викторовна Савельева, не брала в косметическом отделе помаду и не знаю, каким образом она оказалась у меня в кармане. Дата. Подпись».

Яна с удовлетворением положила этот лист на стол и, порывшись в своей сумке, достала другой, помятый листок со словами: «Убирайся из пансиона, пока жива. Последнее предупреждение».

— Ну, Лена, ты у нас специалист по почеркам. Посмотри! — обратилась Яна к секретарю, которая в свое время полгода проработала графологом в милиции и ушла оттуда из-за маленькой зарплаты.

Лена склонилась над образцами почерков и долго изучала их. Потом секретарша подняла на Яну красивые зеленые глаза и решительно сказала:

— Нет, это писали два разных человека. Я могу утверждать это на девяносто девять и девять десятых процента. Сто процентов моей правоты вам подтвердят специальные спектральные методы исследования почерков, но я в этом конкретном случае не вижу никакой необходимости в дорогостоящих анализах. Более того, я скажу, что первую записку, то есть заявление, писала женщина, даже если не брать во внимание, что она написана от женского лица, а вторую записку с угрозами писал мужчина.

Яна вздохнула:

— Ну, никак я не поймаю эту Алису! Кто еще в пансионе мог написать мне эти угрозы?! Я-то была уверена, что это наша Алисочка… Минуточку, какой мужчина мне мог написать записку? Значит, и Лилия Степановна отпадает…

— Ты все еще хочешь вернуть меня? — прямо спросила Яна Ричарда, нагрянув домой нежданно-негаданно однажды вечером. Агриппина Павловна с перевязанной головой от мучившей ее в последние дни мигрени накладывала Ричарду в тарелку жареную картошку. Сам Ричард, осунувшийся и плохо выбритый, сидел за столом и уныло жевал салат из свежих овощей. Рубашка его была расстегнута наполовину, галстук безжизненным хвостом висел позади него на спинке стула. Яна отметила про себя, что раньше за ним такого не наблюдалось, он всегда был подтянут, всегда при галстуке, всегда с улыбкой и полный энергии.

Заметив бесшумно вошедшую Яну, Ричард поперхнулся салатом и закашлялся, а Агриппина Павловна положила бифштекс мимо тарелки. Яна в ярко-желтом брючном костюме из натурального шелка, в красных туфлях и с красной помадой на губах прожигала их веселым взглядом, облокотившись о косяк двери.

— Спрашиваешь! — прокашлялся Ричард. — Я не могу жить без тебя!

— Мы не можем, — поправила его Агриппина Павловна, — вернись, детка.

Яна хмыкнула, в недалеком прошлом она и предположить бы не могла, что домоправительница Ричарда, считавшая ее самой неподходящей женщиной в мире для своего любимца, попросит ее вернуться к ним в дом. Яна посмотрела на дорогие ее сердцу лица и поняла, что очень соскучилась по своей непутевой семье.

— Присоединяйся к нам, пожалуйста, — пригласил ее Ричард, застегивая ворот рубашки не на ту пуговицу, — поужинай с нами.

— Вова? — спросила Яна, широкими шагами пересекая гостиную и присаживаясь за обеденный стол.

— Спит! — ответила домоправительница, дрожащими руками протягивая Яне тарелку с овощами.

Яна захрустела салатом.

— Я — плохая мать…

— Ты даешь ребенку столько любви, сколько можешь, — успокоила ее Агриппина Павловна. — Я думаю, когда он вырастет, он оценит тебя и поймет, почему мама не всегда была рядом с ложечкой в одной руке и книжечкой в другой.

— Спасибо на добром слове, — поблагодарила ее Яна и посмотрела на Ричарда, который с преданностью пса глядел на нее, готовый исполнить любую прихоть хозяйки. Яна вздохнула и проговорила:

— Ты должен сделать для меня одно дело, потому что моя слабая женская психика этого не вынесет. В конце концов, ты то плечо, о которое я должна опираться в трудную минуту.

— Все, что угодно! — Огонь в глазах Ричарда горел со страшной силой.

— Все не надо. Со всем я и сама справлюсь, а вот выкопать труп одной старушки и найти у нее в гробике пластмассовый контейнер, то есть фотопленку, ты должен!

Ричард перестал жевать, по его побледневшему лицу Яна поняла, что он потерял аппетит если не навсегда, то надолго. Агриппина Павловна поспешила прилечь в гостиной на кушетке, одной рукой держась за сердце, а другой — прикладывая холодный половник ко лбу. Яна с удовлетворением отметила, как обычная жизнь возвращается в стены этого большого дома.

— А что ты так сбледнул, Дик? — поинтересовалась она, накладывая себе большую порцию картофеля. — Конечно, это не с длинноногими актрисами договариваться о том, как они должны изображать трупы, чтобы посильнее напугать жену. Тут все по-простому: берешь обычную лопату, идешь на обычное кладбище и выкапываешь обычное мертвое тело. Экстрим! Причем не прихоти ради, а во спасение жизней бедных, старых, беззащитных людей. Поэтому нет ничего плохого в том, что потревожат останки, ты потом все обратно аккуратно закопаешь…

— Когда это надо сделать? — хрипло спросил Дик, поднимаясь со стула и вытирая рот салфеткой.

— Как можно скорее, — невозмутимо ответила Яна.

— Адрес кладбища и чья могила, — голосом из подземелья проговорил Ричард, не смотря на свою сияющую жену.

— Ты серьезно?! — Яна была искренне поражена, с какой легкостью Ричард согласился на это безумие.

Ричард поднял на нее грустные темные глаза.

— Если это вернет тебя в лоно семьи, то я готов перекопать все кладбище. Ты должна знать, что я помню, что виноват.

— Все кладбище перекапывать не надо! — забеспокоилась Яна, представив себе сошедшего с ума от разлуки с ней Ричарда, превратившего кладбище в сплошной цветник с клумбами в виде сердец и выложившего по краям траурные венки с надписями на лентах: «Яна, я тебя люблю!»

— Труп довольно свежий! — крикнула она ему вдогонку. — Всего три недели.

— Спасибо, дорогая, — раздалось из темноты, и Яна услышала шум отъезжающей машины. Агриппина Павловна тихонько постанывала на кушетке, явно не собираясь продолжать трапезу, Яна пожала плечами и с аппетитом принялась за домашнюю еду, по которой давно соскучилась.

На следующее утро Ричард первый раз опоздал на каждодневное обязательное собрание сотрудников торгового комплекса. Сослуживцы с ужасом смотрели на осунувшегося шефа с небритым лицом, в криво застегнутой грязной рубахе и в помятом костюме. Кроме того, вместо дорогой туалетной воды от него исходил какой-то гнилостный, специфический запах…