– И в знак протеста ты сделала тату.

Энди снова рассмеялась – серебристым, переливчатым смехом.

– Забавно, да? У меня ведь не было периода подросткового бунта. Пришлось наверстывать. Я сделала татуировку – цветок, да еще в таком недоступном месте. – Она пожала плечами. – Я была хорошей девочкой. Но этого всегда было мало, от меня ожидали большего. Мне так и не удалось стать папиной идеальной дочкой.

– Я знаю, каково это, – сочувственно кивнул Саймон.

Энди коснулась его колена.

– Твой отец хотел, чтобы ты стал офицером полиции, как он? Уверена, он бы тобой очень гордился.

– Мне никогда не сравняться с ним, – возразил Саймон. И это было правдой. Его отец был слишком хорошим и искренним человеком, как и его мать, и дяди, и тети. Они все посвятили жизнь служению людям. Саймон же был сделан из другого теста. Он понял это еще в юности и был уверен, что для близких эта разница тоже очевидна. Его родные были словно святыми, и он на их фоне оставался паршивой овцой.

– Ты лучший коп из всех, кого я знаю. – Энди сжала его колено и, склонившись к Саймону, поддразнила его: – Зато татуировок у тебя нет, ведь так? Или я что-то упустила?

– Татуировок нет, – покачал головой он.

– А почему, кстати? – заинтересовалась Энди. – Не сторонник?

– Люблю быть не таким, как все.

– Тебе нравится противоречить, – согласилась она.

– И это тоже.

– По крайней мере, ты не из тех, кто сделал тату, а потом пожалел об этом, – задумчиво произнесла она. – Я знаю и таких людей.

– Я тоже. – Он зевнул. Теплый огонь и приятная компания заставили его полностью расслабиться. Энди была права – им обоим нужен небольшой перерыв от постоянного стресса.

– У Дэниела тоже была татуировка, которой он стыдился, – вспомнила она. – Он всегда ее скрывал.

Сонливость мгновенно испарилась. Саймон пристально посмотрел на нее.

– Я видел, как он танцует у костра в одной набедренной повязке, – произнес он. – И не помню никакой татуировки.

– На руке – на бицепсе. – Она указала на свое левое плечо. – Лев с рогами дьявола, пасть раскрыта, с клыков капает кровь… – Она поежилась. – Жуткое зрелище. Он сказал, что терпеть ее не может и очень жалеет о том, что сделал.

Саймон и его коллеги пристально следили за Метуотером много месяцев, но о татуировке никто из них так и не узнал.

– Но как ее можно скрыть? – удивился он. – Косметикой?

Энди покачала головой.

– Он носил эластичный нарукавник телесного цвета, очень тонкий, но непрозрачный. Натягивал на плечо. Его было почти невозможно разглядеть. А для танцев надевал поверх еще и ритуальные нарукавники. Я бы и сама не узнала о ней, если бы однажды не вошла к Дэниелу до того, как он успел натянуть свою повязку.

– И как он отреагировал, когда ты увидела его руку? – поинтересовался Саймон.

– Разозлился, но быстро успокоился и извинился. Сказал, что слишком стыдится рисунка и не считает, что, выставив его на всеобщее обозрение, подал бы хороший пример своим последователям. Взял с меня слово никогда ничего о ней не рассказывать. – Она вдруг скривилась. – И это обещание я только что нарушила.

– Знаешь ли, когда человек с ножом угрожает тебя убить, данные ему обещания можно считать аннулированными.

– Пожалуй, – согласилась Энди.

Она уставилась на огонь, погрузившись в раздумья. Вспоминает Дэниела Метуотера и то, что он совершил по отношению к ней?

Саймона охватила досада. Она заслуживала лучшего парня, чем Метуотер.

– Я в последнее время много думала о том, что могла бы изменить в своей жизни. – Энди тяжело вздохнула. – Перспектива материнства заставила меня все переоценить – и особенно дурные решения.

– Ты доверяла людям, которые тебя предали, – возразил Саймон. – Изводить себя по этому поводу бессмысленно.

– Это я знаю. Но я хочу исправить допущенные ошибки. – Она взяла его за руку – ее пальчики были теплыми и не дрожали. – Ты действительно можешь помочь мне связаться с отцом?

– Если ты этого хочешь, да.

– Я пока сама не знаю, чего хочу. Но кроме него, у меня нет близких. И мне его не хватает. – Она покачала головой. – В последние годы отец был поглощен своими амбициями и жадностью. Но до смерти мамы он был другим. То, что он убил Фрэнка, – ужасно. Но я думаю, он таким образом пытался защитить меня.

– Ты могла бы написать ему, – предложил Саймон. – Если все пройдет хорошо, можно договориться о встрече – хотя будет тяжело увидеть его в тюрьме.

Энди кивнула.

– Да, письмо – неплохое начало.

Саймон окинул взглядом нежную линию ее щеки, шелковистые пряди волос. Энди казалась удивительно юной и невинной, но пережитых ею трагедий иному человеку хватило бы на целую жизнь. И они ее не сломили.

– Ты удивительная, – произнес он.

Энди моргнула.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что ты столько всего пережила, но при этом сохранила столько доброты.

– Многие с тобой не согласились бы, – возразила она.

– Мне плевать, что думают другие.

Энди нежно поцеловала его в щеку.

– И мне плевать.

Саймон притянул ее к себе, и, вполне возможно, разговор бы уступил куда более увлекательному занятию, но тут Энди с трудом подавила зевок, прикрыв рот ладонью.

– Прости. Сама не знаю, почему так хочется спать.

– Думаю, мы оба наверстываем упущения последних дней. – Он поднялся и протянул ей руку. – Идем. Ляжем спать. Завтра у нас опять трудный день.

Энди крепко обняла его и поцеловала в губы.

– Ты слишком добр ко мне, – серьезно произнесла она.

– Я не так уж добр, – возразил Саймон. Хотя Энди Мэттисон и впрямь пробуждала в нем желание стать лучше.

Она улыбнулась и взяла его за руку.

– Позвольте мне судить об этом, офицер.

Энди проснулась в темноте и ощутила холод, несмотря на теплые одеяла. Сердце бешено колотилось. Она не могла понять, откуда взялось это чувство паники?

Она протянула руку и коснулась сильного, теплого тела Саймона, который лежал рядом. Успокоившись, Энди снова закуталась в одеяло, свернулась клубочком и закрыла глаза.

Где-то в тишине что-то негромко стукнуло. Энди открыла глаза. Сердце снова бешено забилось. Что это за звуки? Скрип.

Она убеждала себя в том, что это обычные вздохи старого дома, но инстинкт подсказывал иное.

– Саймон! – настойчиво шепнула ему на ухо Энди. – Проснись!

– М-м-м…