— Мы были тут но соседству, так что я решила заскочить и показать моему другу Винсенту вашу замечательную галерею.

— Винсент? — Он обхватывает мою руку обеими своими. — Это правда? Ви-и-инсе-е-ент?

— Именно так. — Я заставляю себя улыбнуться.

— Мы бы хотели поговорить о некоторых из тех репродукций, — понизив голос, сообщает Гленда.

Бровь поднимается, глаз чуть заметно подмигивает, и Мэнни возвращается к своим покупателям:

— Может быть, на следующей неделе у меня появится то, что вам нужно. Мэнни позвонит вам.

Парочка — человечья — понимает, что их вежливо выставляют, и покидает галерею. Мэнни запирает за ними дверь и переворачивает лицом к улице табличку «ЗАКРЫТО НА ОБЕД». Затем возвращается и говорит, заметно смягчив акцент:

— Млекопитающие. Им нужен Кандинский. Что я там знаю из Кандинского?

Следует отвечать? Мы с Глендой предпочитаем сочувственно покачать головами. Я украдкой гляжу на часы, Мэнни украдкой глядит на меня.

— Торопитесь, так? Пойдем, пойдем, вон туда, в подсобку.

Мы проходим в заднюю часть галереи, пробираемся между ящиками с живописью и литографиями, коробками с абстрактными скульптурами. Мэнни ведет нас к двери туалета с табличкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА», не прекращая всю дорогу болтать:

— …и когда поступила новая партия латекса, я сказал рабочим, что мы должны немедленно внедрить его в производство, поскольку Мэнни делает лучшие облачения, лучше, чем компании, гораздо лучше, чем Накитара, к примеру, который даже не использует биополимеры млекопитающих — вы не знали? — и применяет коровий материал. Коровы, кажется, тоже млекопитающие, но у Мэнни идет в работу только настоящий млекопитающий продукт, если вы понимаете, что я имею в виду, и потому у Мэнни вы найдете самый лучший товар… — И так далее, и тому подобное.

Из туалета ведет следующая дверь, потом еще одна, и еще одна, и еще, так что вскоре мы преодолеваем целый лабиринт комнат, причем на каждой висит своя особенная табличка: «КЛАДОВАЯ», «ОСТАТКИ», «ЧИСТЫЕ ХОЛСТЫ», «НЕ ОТКРЫВАТЬ. ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ: КИСЛОТА».

Когда Мэнни открывает эту последнюю дверь, я инстинктивно шарахаюсь, ожидая получить в физиономию залп химикалий, но ничуть не бывало: Мэнни спокойно переступает порог небольшого склада, под завязку забитого пустыми человечьими оболочками всех размеров, цветов и форм. Вдоль стен выстроены в ряд специальные вешалки — пенополистироловые манекены, вырезанные по фигуре млекопитающих, — и на каждой натянута жалкая пародия на человеческое тело. Воздух наполнен электрическим жужжанием.

На полу дюжина работников в поте лица корпит над швейными машинами и утюгами, аккуратно вшивая кнопки, молнии и затворы, являющиеся неотъемлемой частью любого хорошего облачения. Жара здесь невыносимая, и я начинаю жалеть динозавров, вынужденных работать в подобных условиях. Я еще помню истории о тех далеких временах, когда не было для нас ничего лучше жары и сырости — мы просто расцветали в них, просыпались утром и вкушали сладкий парной воздух, каждая частица которого истекает сочной влагой, — но теперь, спустя все эти долгие спокойные прохладные и хорошо проветриваемые годы, я готов поспорить, что любой из нас скорее предпочтет поселиться в Антарктиде, нежели, скажем, в Майами-бич. Правда, мне по вкусу королевские пингвины, так что здесь я небеспристрастен.

— Не обращайте на них внимания, — говорит Мэнни, явно читая мои мысли. — Они довольны этой работой. — И в подтверждение своих слов восклицает: — Работники, вы счастливы работать на Мэнни?

Все они, как один, одурманенно-монотонно откликаются:

— Да, Мэнни.

Похоже, у этого Анки счет в торговле дешевым базиликом идет на тонны.

— Итак, мистер Винсент, что бы вы хотели сегодня? — Мэнни ведет нас с Глендой к ряду облачений у противоположной стены. — Мы специализируемся на аксессуарах ручной работы для торса. Возможно, новые бицепсы…

— Мне нужно полное облачение.

— Полное облачение, неужели? Это очень дорогая вещь. Здесь, у Мэнни, только самые лучшие мастера…

— Хватит, Мэнни. Цена значения не имеет. — У меня при себе кредитная карта «ТруТел». — Если вы мне выпишете счет на какое-нибудь произведение искусства.

Сейчас Мэнни улыбается вполне искренне; видно, любит, когда покупатели сразу берут быка за рога.

— Разумеется, мистер Винсент. Именно так мы и поступим.

Следующие двадцать минут мы роемся в рядах облачений, каждое из которых имеет свои преимущества и недостатки по части функциональности и эстетики. Гленда выступает в роли моего личного советника и критика, отметая дрянной дизайн и некачественный пошив. Честно говоря, облачения Мэнни сделаны просто великолепно, и я выражаю удивление, почему он не выходит на легальный рынок.

— Подождите, пока не увидите счет, — ухмыляется он в ответ.

В конце концов мы останавливаемся на облачении дородного мужчины средних лет с выпирающим брюхом и слегка кривыми ногами, копии модели Накитара «Мистер Иохансен № 419». Рост около ста семидесяти двух при восьмидесяти килограммах веса вполне соответствует возрасту и полу, в общем, именно то, что нам нужно. Но у костюма на пенополистироловом манекене вместо лица бесцветная оболочка, лишенная волос и отличительных признаков. За сорок пять минут, прежде чем я напялю этот костюм и потопаю в Центральный парк, из него нужно слепить подобие человека.

— Мария просто гений по части волос, — говорит Мэнни. Мы стоим рядом со старой высохшей дамой Аллозавром, дряблая кожа ее облачения усеяна морщинами и просвисает. Мэнни явно не снабжает работников бесплатными облачениями. — Она мастерит волосы уже… сколько ж лет прошло?

Мария бормочет что-то непонятное. Я уверен, что и сам Мэнни ничего не понял.

— Слышали? — восклицает он. — Много, много лет.

Мы выбираем светлый рыжеватый образец с сединой на висках — «придает аристократизма, правда?» — и, чтобы сэкономить драгоценные минуты, минимум растительности на теле. Я собираюсь использовать облачение всего один раз, а во время встречи с коронером мне вряд ли понадобится раздеться.

Появляется Тревор, «гений» по части особых примет, и мы разживаемся родимыми пятнами на лицо и блекло-синей армейской татуировкой на предплечье. Фрэнк, «гений» по части оттенков человеческой кожи, проходится по облачению оливковым спреем, добиваясь чего-то среднего между загаром и естественной смуглостью. Мария, которая оказывается «гением» по части не только волос, но и глаз, прописывает голубые контактные линзы, дабы скрыть естественную зелень моей радужки.

Пока Гленда и Мэнни помогают мне снять повседневный костюм и уложить его в отличную кожаную дорожную сумку — «подарок моему дорогому другу мистеру Винсенту», — остальные специалисты добавляют последние штрихи к моему новому облачению. Родинку сюда, морщинку туда. Все в спешке, но на час-полтора сгодится.

Я натягиваю облачение, словно удобную пижаму. Меня уверяют, что подкладка сделана из шелковых полимеров, что весьма облегчает процедуру. Прежде чем надеть чужую кожу, я представляю себе, как непривычно будет глядеть сквозь новые глазницы, осязать новыми перчатками. Однако все оказывается вполне соизмеримым со старой оболочкой: человек есть человек. Ко мне подкатывают зеркало, и теперь, когда я взмахиваю рукой, в ответ мне машет упитанный малый средних лет. Когда я ухмыляюсь, упитанный малый средних лет выпячивает второй подбородок. Я начинаю пританцовывать и путаюсь в собственных ногах. Превосходно.