Он крепче сжал палку и, когда река завернула вправо, решил, что всё. Ему нужен привал и тепло. Вдоль берега валялся сухостой из нескольких деревьев. Отличное топливо для костра.

Сейчас он похож на больного Паркинсоном[17]. Дрожащей рукой Марк наломал хвороста и на последнюю ману разжёг костёр. Немного обогрелся и наготовил головешек впрок, чтобы не бегать с больной ногой туда-сюда. Отломив у деревьев три тонких палочки, Марк воткнул две из них, что заканчивались рогаткой, в землю по краям от костра. Третью поместил сверху и на неё повесил сушиться вещи. Обувь придвинул поближе к огню.

Тепло возвращало к жизни. Щёлкающие звуки костра заполняли тишину и действовали успокаивающе. Зашипела немного отсыревшая деревяшка. Марк снял с себя всё и сидел сейчас голый, подставляя то одну, то другую часть тела к огню. Ночь ещё не отступила. Иногда где-то там в лесу вспархивали неизвестные птички. Звуки насекомых. Марк ударил по плечу, избавляясь от назойливой комарихи.

Через полчаса он уже сидел почти одетый. Верхняя одежда и обувь всё ещё сушились. В животе урчало. Есть было нечего. Дрова заканчивались. Марк обулся и не спеша направился в тёмную часть леса набрать немного хвороста. Нужно было решить: оставаться здесь и поддерживать огонь до утра или двинуться дальше по течению, в надежде отыскать людей.

Марк защёлкал сухими ветками, засовывая под мышку готовый хворост. Набрав достаточное количество, он перехватил их другой рукой и захромал к костру, представляя, как и дальше будет сидеть, слушая хруст горящего дерева. Не хруст, а пощёлкивания. Языки пламени. Нет. Мысли прервал хруст.

Марк обернулся и увидел чьё-то лицо, выдернутое из темноты светом костра. Он дёрнулся назад, наступил на больную ногу и полетел вниз, разбросав хворост. Боль хоть и проткнула насквозь, но он тут же встал и облокотился на посох, ища взглядом маленькое детское лицо. В той стороне никого не было. Он сжал крепче палку, сердце сильно стучало. Он медленно отступал к костру. Там точно кто-то был!

Стояла странная тишина. Только костёр вылизывал головешки сухостоя. Марк надел недосушившуюся одежду и внимательно следил за лесом. Сзади текла река. На него с той стороны не нападут — он услышит по плеску воды.

В горле пересохло. Марк не мог убрать взгляд в другую сторону. Деревья и кустарники переплетались в причудливом узоре черноты и теней.

— Кто там? Выходи!

Он немного осмелел. На то была причина. Костёр потихоньку угасал — ведь Марк выронил весь хворост. Это был ребёнок. Девочка. Марк готов поклясться, что видел её. Может, она заблудилась и боится его? Это нелогично. Любой ребёнок, увидев костёр и человека в лесу, тут же выбежит.

Может, у него глюки? Нужно что-то делать: если огонь погаснет, он останется один на один с этими мыслями. Но ноги — точнее, нога — не хотели идти.

Справившись с собой, Марк сглотнул и медленно направился к выроненному хворосту. Поле его зрения было немного ограничено, но он успевал осматривать обе стороны. Ничего не происходило, но и звуков птиц и насекомых тоже не было. Он упал на колени и быстро начал складывать спасительный хворост. В голове первобытно кричало одно матерное слово. Собрав почти всё, Марк вскочил на ногу и попятился назад, контролируя взглядом лес.

Ничего не происходило, и Марк добрался до костра без происшествий.

— Помогите мне.

Умоляющий детский голос. Откуда? Марк сейчас мог побить любой рекорд по неморгающему взгляду. Да где она?!

— Кто там? Выходи, я помогу!

Снова тишина. Марк подбросил дров. Всплеск сзади. Нет, это всего лишь рыба поймала водомерку. Нужно что-то решать. Когда закончатся и эти дрова, он точно не сможет пойти в ту сторону. Ни за какие коврижки. Может, прямо сейчас пойти вдоль берега? Нет, лучше сидеть тут сколько сможет. Так он выиграет время до рассвета и тогда уже двинется.

— Я заблудилась, помогите.

Зашуршало где-то справа. Теперь он знает.

— Я вижу тебя, выходи. Не бойся.

Марк ничего не видел, но это неважно. Любой контакт лучше такого ожидания. Так и седым в шесть лет стать недолго.

Шуршащий звук быстро переместился влево.

— Я не знаю, как выйти.

Раздался тихий плач. Марк шагнул чуть-чуть вперёд.

— Я здесь. Иди на голос.

Значит, она запуталась. Неудивительно, в такой темени, когда каждый звук для тебя — крадущийся монстр, перестаёшь доверять всему, что видишь.

— Не бойся, иди ко мне. Тут костёр. Обогреешься.

— Помогите.

— Да-да. Я уже иду.

Марк дошёл до того места, где уронил хворост, но вдруг остановился, о чём-то подумав.

— Как тебя зовут?

Ему никто не ответил. Тогда он повторил:

— Эй, я к тебе обращаюсь! Девочка, как тебя зовут?

— Я заблудилась.

Марк крепче сжал палку. Ситуация казалась ему странной.

— Не волнуйся, я помогу. Выходи.

В его сторону зашуршали. Из кустов еле-еле стало заметно светлое пятно.

— Помогите.

Марк боялся пошевелиться. Длинные волосы девочки цеплялись за ветки. Лица полностью не разглядеть, но то, что он увидел, испугало больше, чем стая собак или пара похитивших его маньяков.

— Да-да, я тебе помогу, — он потихоньку пятился назад, — пойдём к костру, там тепло.

Нужно сохранять тот же градус беседы. Никаких резких движений.

— Правда, покушать у меня нечего, но не беда, — в его голосе сквозила теплота, глаза всё так же не моргают и широко открыты, — утром мы что-нибудь придумаем.

— Я заблудилась.

— Бедняжка, — да пошла ты на хер, — а где твои мама с папой?

— Я не знаю, как выйти.

— Я здесь, не бойся. — Марк оторвал кусок ткани от верхней одежды и теперь наматывал его на несколько сухих палок. — У меня тут тепло, согреешься.

Пока он отрывал следующий кусок, шорох переместился правее. Руки дрожали, и он бубнил себе под нос:

— Устроим тебе пикник. И мама с папой придут, вот увидишь. Будет весело.

Хрустнула ветка.

— Пойдём… — третий факел почти готов, — купаться, — продолжил после паузы.

— Мамочка, пожалуйста, нет, не надо! — тихий скулёж сменился на высокие писклявые тона, разрывая тишину криками далеко вокруг, — Нет, нет, мне больно, помогите-е-е-е!!!

Это было настолько правдоподобно, что Марк было дёрнулся в ту сторону, но остановился. Надрывный девичий голос умолял помочь, страдая от адской боли, затем слова превратились в нескончаемый писк и всё затихло через какое-то время.