и точно по канату взобрался по ней от плеча к кисти, вздёрнутой чуть выше головы. Затем он выхватил пистолет, разжав ослабшую хватку его прежнего хозяина, и отскочил.

Уверен, Юра в тот момент не думал совершенно ни о чём и сделал всё импульсивно. Он бросился на Тоху, который тут же направил на него пистолет и, не став размениваться на окрики и предупреждения, выстрелил дважды ему в грудь. Гром стрельбы раскатился по округе, а затем откуда-то издалека последовало уже приглушённое эхо. Юрин отец, в панике вытащив нож из раны, устремился к своему убийце, держась за кровоточащую шею. Он намерен был сделать что-то, но в его глазах потемнело, земля ушла из-под ног, и он забыл уже обо всём на свете, по инерции двигаясь неровной поступью к Тохе. Тот оттолкнул его, и Юрин отец упал на землю, и больше уже никогда не поднялся.

«Раз-два. Бам-бам», — прокрутилась несколько раз в моей голове незатейливая мысль, которая послужила ключом к ясному осознанию того, что делать дальше.

«Раз-два. Бам-бам!»

— Быстро! — крикнул я Аркадию, схватил его за одежду и утащил за собой. Когда я отпустил его, мне было уже всё равно, бежит ли он где-то там, сзади, или нет.

— Стоять! — окликнул голос то ли Тохи, то ли того человека из Восхода — всё равно. Ни у кого из них не было больше заряженного пистолета, и никто не мог выстрелить мне в спину. Я это точно знал. Что до остальных четверых, оставшихся в живых — не знаю. И никогда уже не узнаю.

Я бежал к своему дому и не думал о том, следует ли кто-то за мной или нет. Я вообще ни о чём не думал — просто бежал, бежал и бежал, пока не оказался у двери своего подъезда. На крыльце я дрожащей рукой вытащил из кармана ключ и открыл магнитный замок. Вместе со мной в подъезд зашёл кто-то ещё. Этот кто-то был слишком близко, и я развернулся, чтобы толкнуть его посильнее и выиграть себе время для того, чтобы взобраться по лестнице на восьмой этаж. Аркадий с грохотом ударился о ровные ряды металлических почтовых ящиков. Поняв, наконец, что он — это он, я смог только повторить то, что уже кричал ему когда-то там, в прошлой жизни — несколько минут назад:

— Быстро!

Мы взлетели вверх по лестнице, я открыл дверь своей квартиры, в которой не был всего-то десять дней, и всё, наконец, закончилось.

Долгое время мы ничего не могли сказать — могли только смотреть друг на друга, и взгляды наши говорили обо всём без слов. Мы всё ещё были в паническом ужасе, но одновременно ликовали, радуясь тому, что нам удалось уйти живыми. Прошло полчаса, может — больше, прежде чем Аркадий проронил первую фразу во внезапно настигшем его озарении:

— Блин, они же… Они же там все! Блин!

Блинами, конечно, в его речи в тот момент и не пахло. Но сути это, полагаю, не меняет.

— Да… — только и смог ответить на это я.

— Надо это, слыш… Надо назад!

— Сдурел?

— Чё сдурел?! Они там щас… Блин!

— Погоди, погоди малёх. Остынь. Всё нормально, они — те, кто внутри — не при делах. Отпустят с миром.

— Ага, с миром! А если это… Блин, там же этот стрелял! Там же щас… Щас эти набегут!

— Уже всё. Если и так, то уже набежали. Поздно.

— Какой поздно-то, ё-моё! Они…

Аркадий вдруг осознал, что и ему к Радуге никак не пробраться, если мертвецы сбежались на выстрел и снова облепили её.

— А если нет? — просиял надеждой он, — Если ничё нет? Мент их увёл всех! Нет там никого!

— Если так, то их отпустят, и они придут сюда. Сядь говорю, остынь. Давай подождём сначала, потом будешь уже пороть горячку.

— Тебе легко!.. Ай-й!.. Блин!

Он сел на пол и схватил себя за голову, не выпуская из рук топор.

Успокоиться и прийти в норму нам обоим вскоре помогла бутылка дорогого и роскошного шнапса из его рюкзака. Аркадий пил со знанием дела, я — кряхтел и морщился, но воспринимал поило как лекарство и подливал себе ещё и ещё. Мало-помалу алкоголь вместе с частичкой рассудка забрал и сковывавший нас ужас от пережитого, и мы оба, если уместно будет так выразиться, пришли в адекватное состояние. Часы тикали на кухонной стене, а мы всё пили и ждали, пока придёт Ангелина с её матерью, и мы услышим звонок домофона. Но никто так и не приходил.

— Капец… — бормотал Аркадий, осознавая, что с каждой минутой надежды на лучший исход у него становится всё меньше.

— Да ладно ты! Времени ещё — десять часов. Они, видать, уснули тогда снова и спят до сих пор.

— Хорош уже, а! Ясно же всё. Что-то нечисто. По ходу… Блин, а чё они могут сделать, как думаешь? — спрашивал он.

— В смысле «сделать»?

— Ну там, не знаю. Ты вон, как-то про рабство чё-то говорил.

— Да я же так, шутя. Какое рабство? Мы ж не в Древнем Египте.

— Ага. Ну всё равно, они же черти, блин! Ещё и злющие щас, как чёрт.

— Да ну, брось! Ну чё они вот, а? Чё? Там из тех, кто даже уходить планировал, половина мужиков здоровых. Чё ты думаешь, они зайдут и всех насиловать будут, а?

Аркадий вздрогнул. Был видно, что я озвучил его худшие догадки. Я поспешил исправить положение:

— Насиловать мужиков, прикинь? Х-ха! Да расслабься. Всё окей будет, вот увидишь.

— А если нет?

— А если нет — тогда и подумаем. Давай ещё по одной.

К полудню бутылка опустела. Я чувствовал себя мертвецки пьяным и вместе с тем живее всех живых.

— Надо туда идти, слыш, — сказал Аркадий, тоже уже заметно окосев. Он курил прямо в кухне, но я не возражал.

— Куда ты щас пойдёшь? — ответил я, — Дороги не найдёшь, заблудишься. У тебя есть чё ещё?

— Да, я ещё винца брал.

— Давай разопьём. Ужрёмся так, чтоб совсем, и ляжем отсыпаться. А как проспимся — так и будем решать. Ну, ты будешь: я-то никуда не пойду, не обессудь.

— Тупая идея. А если они придут?

— А если придут — мы откроем. Ты чё, звонок не услышишь?

— А вдруг не услышу?

— В прихожей на полу ляжем, как свиньи. Так точно проснёмся, если позвонят.

— Позвонят! Бл… Телефон!!! — озарило вдруг Аркадия.

Он вытащил из кармана мобильник и набрал, по всей видимости, номер Ангелины. Первые три долгих гудка он слушал с надеждой. Потом,