одиночества. «Вот же Луна, — Лазейкин снова посмотрел в окно, — разве я один её вижу? Значит, тот, кто смотрит сейчас на Луну, видит то же, что и я? — Лазейкин смачно отхлебнул из чашки. — Прям чувствую, как наши взгляды пересекаются! Где-то я об этом слышал или даже читал". Лазейкин загорелся идеей проверить гипотезу. Плеснул в кофе ещё рома и, чиркнув пальцем по экрану телефона, пробежался по записной книжке.

— О, Танюшка! — Лазейкин жмакнул на фотку простоволосой блондинки. — Привет! — Лазейкин веселился, уверенный в скором подтверждении теории. — Узнала? А, в Таиланде…

Пока Лазейкин разочаровано мычал и блеял, подбирая дежурные пожелания и обещания, блондинка дала отбой.

— Ледышка, привет! — Лазейкин вызвал на разговор конопатую рыжуху. — Да-да… Лидия… Извини… Угу… Слушай, видела, какая сегодня Луна? Почему оборотень? Да погоди!

Страничка вызова лениво сменилась клыкастой мордой собаки Лазейкина. С каждым звонком энтузиазм исследователя таял. Тома и Кира смотрели фигурное катание. Ещё одна Таня стирала и готовила ужин. Даша торчала на художественных курсах. Но рисовала она не Луну — Лазейкин уточнил. В отчаянии Лазейкин позвонил Боре. Тот приободрил друга крепким напутствием. Осталась последняя — Надежда. Лазейкин занёс было палец, но тут телефон завибрировал и пригласил сделать выбор между зелёным и красным кружками под абонентом "Мама".

— Да, мам, аллё! — Лазейкин устыдился усталого разочарования в голосе. — Всё хорошо, просто немного занят. Луна? Ага, ладно, посмотрю попозже… Ма, я завтра перезвоню, сейчас правда некогда. Угу, я тебя тоже, пока. — Лазейкин перевёл дух — мама, как всегда, не вовремя.

Он погонял вверх-вниз список контактов и бросил телефон на стол, отказавшись от Надежды. «Ерунда… "Такая пустая и глупая шутка…"» — Лазейкин допил кофе, поморщился, сплёвывая горькую гущу, и прислушался. Проскользил шерстяными носками по коридору, снял с вешалки ошейник и вошёл в спальню. Пёс, опёршись передними лапами на подоконник, задрал голову и тихонько подвывал. Лазейкин надел на лохматую шею «строгач» и потрепал питомца по холке:

— Пошли гулять, единомышленник!

Пробы

Золотые буквы и чёрный фон вывески смотрелись на полукруглом блестящем фасаде как уцелевший экспонат на руинах музея. На рифлёном металле белели в рамках из грязи прямоугольники от снятых табличек. Предшественников у киностудии хватало. Для одних ангар послужил стартовой площадкой, для других — последним пристанищем. Лазейкин представил, как скитался бы по офисам и цехам, не стань он актёром, вздохнул и навалился на скрипучую дверь.

Чопорная девушка-секретарь с коричневой помадой на губах олицетворяла холод и тоску полутёмной приёмной, наскоро огороженной фанерными щитами. Лазейкин поздоровался, показал паспорт и диплом. Секретарша постучала по клавиатуре ноутбука и царственным жестом указала на два ряда металлических кресел, какие бывают в залах ожидания вокзалов и аэропортов.

— Простите, где можно переодется? — Лазейкин выставил вперёд дорожную сумку с нупогодишным волком на клапане бокового кармана. Девушка молча посмотрела на сумку. Лазейкин показал на завесу из полиэтиленовых полос за спиной секретарши:

— Костюм надеть. Там?

— Там съёмочная площадка, — возмутилась девушка, — туда идите.

Лазейкин обернулся. В углу, под самым скатом цилиндрической крыши, свисали с натянутой проволоки чёрные мятые тряпки, образуя нечто напоминающее примерочную в магазине одежды.

Пока Лазейкин переодевался, с улицы вошел мужчина. Сочный баритон поприветсвовал секретаршу и назвал фамилию Тупиковский. Уверенно простучали твёрдые подошвы, и ряд металлических кресел объявил натужным стоном о взятии приличного веса.

Отдёрнутая занавесь шихнула по проволоке, собираясь в гармошку. В креслах ожидания сидел плотный брюнет в джинсовом замасленном комбинезоне — сантехник или автомеханик.

— Вы на пробы? — дружелюбно начал разговор Лазейкин, садясь в кресло на другом конце ряда, и машинально поправил пышный парик.

Мастеровой повернулся и вздрогнул. «Побриться забыл!» — спохватился Лазейкин, провёл пальцами по щеке и порывисто натянул платье на колени.

Тупиковский коротко кивнул и брезгливо отвернулся. Лазейкин не стал настаивать на общении. Он клацнул замочком сумочки на золотой цепочке, достал измочаленный листок, расправил бумагу на соседнем кресле и увлёкся повторением роли.

***

Для творческой личности полгода без работы — тюрьма, каторга и необитаемый остров. Лазейкин рассылал резюме и фотографии в театры, на киностудии и продюсерам. Соседский парнишка наоткрывал Лазейкину страниц в соцсетях. Знакомый безработный оператор снял ролик для Ютуба — на стилизованных под старую плёнку кадрах Лазейкин в растянутом зелёном свитере читал Евтушенко и пьесы Шекспира по ролям. Вечера проходили в хмельном и пропахшем канабиоидами актёрском андеграунде.

Но тусовка непонятых гениев Лазейкину быстро наскучила. Два раза он сыграл волка на детсадовских утренниках и несколько раз «чесал» на корпоративах у зажиточных фермеров. Дома Лазейкин, покуривая дешёвый табак, проверял емэйлы, обходил соцсети и сайты агентств. Круг за кругом он фильтровал спам, удалял назойливую рекламу и негодовдал над отписками и отказами, спрятанными за словами поддержки и обещаний скорых встреч и созвонов. Со временем обход сетевых ресурсов сделался традицией — бесцельной, но успокаивающей работой.

По привычке Лазейкин промахнул бы и письмо от студии «60 метров», но глаз зацепился за вложенный файл. Лазейкин рассеянно ткнул фамнейл, ожидая самосвального текста от собратьев по профессии и несчастью. Документ медленно развернулся, и Лазейкин выронил изо рта сигарету. Судорожно постряхивал пепел с футболки и несколько раз пробежал глазами кривой скан.

Роль! Лазейкин вернулся к письму. Студия просила ознакомиться со словами и прибыть на прослушивание. Дату и время Лазейкин от волнения сразу не запомнил. Нормально читались реплики только одного персонажа — девушки по имени Реза. Слова её визави Николая частью не пропечатались, частью не отсканировались, а концовка короткой сцены попросту попала под посторонний лист с пугающей резолюцией: «Отказать».

— Аллё! Здравствуйте! — Лазейкин набрал номер из реквизитов в конце письма и представился. — У меня не все слова роли видны, — затараторил он, подбирая лаконичные формы, — то есть реплики видны, но не все…

— Вы не придёте на прослушивание? — в женском голосе слышалась надежда.

— Приду-приду, — испугался Лазейкин. — Обязательно! До встречи!

Осознание близости провала выступило холодным потом на лбу. Лазейкин резко выдохнул и выволок на середину комнаты три картонных короба с костюмами. Перечитал реплики своей героини и разворошил залежи юбок, блузок и прочих женских туалетов.

Красные туфли на невысокой шпильке дополнили короткое жёлтое платье. На его фоне кожаная сумочка в тон туфлям, и на золотой цепочке, придала образу хрупкости. Лазейкин манерно-изящным движением коснулся парика за ухом и отработал перед зеркалом интонации и движения.

— Что, не встаёт у тебя? — с проникновенным участием обратился Лазейкин к невидимому бедолаге Николаю и сделал паузу, выслушивая беззвучный ответ. — Расстегни, — с предыханием продолжила Реза, приподняв брови.

Невидимка отреагировал нужным Лазейкину образом.