литовской стороне говорят, как даст Бог им ляхов побить, и они б, де, по Киев отложились к твоей государевой стороне» [6. Т. II. № 24. С. 54].

Польский король Владислав IV Ваза (1595–1648). Король Польши и Великий князь Литвы

Однако сознание связи с Речью Посполитой продолжало оставаться сильным, и на казацкой раде было принято решение содействовать вступлению на польский трон московского царя Алексея Михайловича. 8 (18) июня 1648 г., предлагая царю Алексею польскую корону, Хмельницкий писал: «Зичили бixмо coбi самодержца господара такого в своей землi яко ваша царская велможност православний хрестиянский царь” [6. Т. II. № 12. С. 33]. Эти слова Хмельницкого не оставляют сомнений в том, что предпочтение кандидатуре царя Алексея было оказано не только потому, что он был православным правителем, т. е. исповедывал ту же веру, что и казаки. Имело значение и то, что он был “самодержцем” — государем с сильной неограниченной властью. От такого государя можно было ожидать, что он сумеет установить в Речи Посполитой те порядки, которые хотел, но не смог установить король Владислав IV. Об этих порядках Хмельницкий говорил во время переговоров с комиссарами Речи Посполитой в январе 1649 г.: “Король пусть будет королем, таким, чтобы карал и казнил шляхту и дуков и князей, чтобы имел волю: согрешит князь — урезать ему шею, согрешит казак — сделать то же” [6. Т. II. С. 151].

Формально речь шла о том, чтобы сенаторы и шляхта избрали Алексея Михайловича на польский трон. Однако на деле имелось в виду принудить их согласиться на этот выбор под давлением совместных действий русской армии и Запорожского войска. Неслучайно в своем письме, предлагая царю польскую корону, Хмельницкий одновременно советовал ему идти с войском на Смоленск. Позднее, предлагая русскому дипломату Василию Унковскому, чтобы царь “наступил на Литовскую землю своими ратными людьми”, он разъяснял: “И Литва, боясь великого государя ратных людей и нас, Запорожского войска и крымского царя, сами будут просить и бити челом великому государю, чтоб им был государем… А Полше против нас, Запорожского войска и крымского царя, кем стояти. И великий государь за помочью божиею будет над обоими, над полской и над литовской землей государем” [6. Т. II. С. 151]. Таким образом речь шла об осуществлении старого традиционного плана переворота в общественно-политическом устройстве Речи Посполитой, лишь с тем изменением, что место короля Владислава IV должен был занять московский царь. Так понимал дело не только Хмельницкий, но и казаки из отрядов Кривоноса, попавшие в плен в конце июля 1648 г., которые говорили: “загоним поляков за Вислу и посадим на королевстве польском московского царя” [6. Т. II. № 38. С. 72][62].

В этой связи заслуживают внимания и относящиеся к началу июля 1648 г. слова Никифора Гридина о намерениях казаков «итти в Польшу, чтоб, де, государь, ляхов и жидов в Польше не было» [JO. Т. И. № 357. С. 232]. Слова эти; конечно, нельзя понимать как стремление к поголовному истреблению польского населения. Простых людей в Польше здесь считали союзниками казацкого войска. “Поможет мне чернь вся по Люблин, по Краков”, — говорил в январе 1649 г. Хмельницкий комиссарам Речи Посполитой [6. Т. II. № 47. С. 108]. Эти слова, скорее всего, означали, что, по убеждению казаков, “ляхи” — магнаты, узурпировавшие себе власть над украинскими землями, ограничив власть монарха, должны быть лишены власти и влияния и на территории Польши. При этом совсем не затрагивался вопрос о положении Запорожского войска в рамках новой политической структуры. Однако представляется очевидным, что как одна из главных опор власти царя на территории Речи Посполитой Запорожское войско должно было занять особо привилегированное, почетное положение.

Так как русское правительство отказалось последовать предложениям Хмельницкого, то во второй половине 1648 г. гетман и старшина стали рассматривать другие пути осуществления своего плана. Было решено искать соглашения с одним из главных претендентов на польскую корону, братом покойного Владислава IV Яном Казимиром. В сотрудничестве с ним рассчитывали обеспечить Запорожскому войску особое автономное положение в рамках Речи Посполитой и сломить власть и влияние враждебных запорожскому войску магнатов — “ляхов”.

История контактов между Яном Казимиром и Хмельницким, контактов во многом неофициальных и секретных, остается до сих пор во многом неясной, несмотря на все усилия исследователей. Переговоры между ними начались поздней осенью 1648 г., после нового поражения коронных войск под Пилявцами и похода казацкого войска на земли Западной Украины. 15 ноября 1648 г. Хмельницкий обратился к королевичу с письмом, в котором объяснял, что казаки были вынуждены подняться на войну, чтобы дать отпор гетману Потоцкому, который напал на них “против воли брата вашего покойного короля”, а на земли Западной Украины казацкое войско двинулось, узнав от пленных, “что Речь Посполитая вашу королевскую милость, пана нашего дедичного на хочет иметь королем”. “Просим того у Господа Бога, чтобы ваша королевская милость пан наш милостливый изволил быть самодержцем, как и другие короли, а не так, как святой памяти покойные предшественники вашей королевской милости в неволе были”. В другом месте этого письма говорилось, что Запорожское войско желает, чтобы “в согласии с волей вашей королевской милости тех побочных корольков больше не было” [18. № 32. С. 80]. Из текста послания определенно следует, что казацкая верхушка во главе с гетманом рассчитывала, что Ян Казимир сумеет сыграть ту роль, которую казачество в течение долгого времени предназначало его брату Владиславу.

Исследователям точно неизвестно, на каких условиях была достигнута договоренность между казацкими послами и новым королем. В ставке Хмельницкого склонны были думать, что король принял предложенные казацкой стороной условия. Полковник Силуян Мужиловский, посол Хмельницкого, в записке, поданной в феврале 1649 г. в Посольский приказ в Москве, отметил, что Ян Казимир обещал Запорожскому войску “быти русским /королем/ i що през шаблю узяли, аби тое моцно держали, обецуючи що /одноконечно хотят подтвердить” [6. Т. П. № 50. С. 130]. Здесь наиболее важное значение имеют слова о согласии Яна Казимира быть “русским королем”, т. е. проводить такую политику, которая содействовала бы тому, чтобы авангард “русского народа” — казачество стал главной политической силой в Речи Посполитой. Стоит отметить, однако, что на этот путь казачество вступило с известными сомнениями. В отличие от своего покойного брата Ян Казимир имел в глазах казаков не лучшую репутацию. В течение длительного времени в казацкой среде его считали ставленником “ляхов” и “ксендзов”, которые хотели отстранить от власти пекущегося об интересах “русского народа” Владислава IV. Поэтому у Хмельницкого и его полковников не было уверенности, что новый король будет соблюдать достигнутую договоренность. Как говорил Силуян Мужиловский в Посольском приказе, между казаками и Речью Посполитой заключено перемирие, но по его окончании “знову воеват, кгди не будет Казимера королем руским, /хочет войско Запороз/ское” [6. Т. II. № 50. С. 130].

Как представляется,