— Ты звонил его девушке? — Спросила я, чувствуя, как бешено колотится мой пульс. — Ты не знаешь, он с Ифой?

— Джоуи сам себе хозяин, — ответил Даррен. — Он взрослый. Ему больше восемнадцати…

— Едва ли, — выдавила я. Их устраивало отсутствие Джоуи. Без Джоуи все вернулось бы на свои места. Джоуи был осложнением, с которым ни мама, ни Даррен, казалось, не хотели иметь дела. — На Рождество ему исполнилось восемнадцать, и он все еще учится в школе. Вряд ли это делает его взрослым.

— Шэннон, если он хочет остаться в стороне, я ничего не могу с этим поделать.

— Он не хочет оставаться в стороне, Даррен, — огрызнулась я. Мы все были продуктом нашего окружения. А Джоуи? Джоуи разозлился. — Он не хочет находиться с ней в одном доме!

— Ну, нравится ему это или нет, но так случилось, что она его мать, — огрызнулся Даррен. — У него есть комната в этом доме, если он этого захочет. Дверь для него всегда открыта. Это его выбор, если он хочет действовать, а не сотрудничать. Я не могу заставить его остаться.

— Действовать? Не сотрудничать? — Я сузила глаза и подавила желание закричать. — Он делает это, потому что ему больно, и никто его не слышит. — И особенно ты!

— Тогда ему нужно сесть и рассказать о том, что он чувствует, — простонал Даррен. — А не бегать вокруг, стуча кулаками по своей окровавленной груди. — Он провел рукой по своим темным волосам, явно расстроенный. — Я хочу помочь ему, Шэннон. Я хочу. Но я не смогу этого сделать, если он не позволит мне.

Я открыла рот, чтобы ответить, но вместо этого просто покачала головой.

Не было смысла продолжать этот разговор. Даррен не понял. Он либо не мог, либо не хотел смотреть на это с точки зрения Джоуи, и я больше не тратила свою энергию, пытаясь убедить его.

— Ты подводишь его, — прошептала я, не в силах остановить поток слов, — Так же, как и они.

— Шэннон. — Даррен вздрогнул, как будто я физически ударила его, и, думаю, так и было — если говорить правду. — Я здесь ради всех вас, — выдавил он. — Ради всего, что вам нужно. Днем или ночью.

Да, все мы, кроме Джоуи.

— Тогда могу я воспользоваться твоим телефоном? — Спросила я, уже зная ответ, прежде чем задать вопрос. Сузив глаза, я добавила: — Ты сказал, что будешь рядом, если мне что-то понадобится. Что ж, прямо сейчас мне нужно позвонить.

Мой брат напрягся. — Если это для того, чтобы позвонить ему, то нет. Ты слышала маму.

Мне не нужно было уточнять, кого он имел в виду. Мы оба знали, что он имел в виду Джонни. — Тогда могу ли я получить свой собственный телефон?

Даррен раздраженно вздохнул. — Шэннон, прямо сейчас нам нужно сосредоточиться на семье. Социальные работники дышат нам в затылок, а полиция — в задницу. Нам не нужны лишние хлопоты. Я знаю, ты считаешь, что мы несправедливы, но пока так и должно быть.

— Тогда мне ничего от тебя не нужно, — холодно ответила я. — Кроме как закрыть за тобой дверь.

— Шэннон…

— Она ошибается на его счет, — прошипела я, уже слыша все это раньше. Прошло три дня с тех пор, как я видела Джонни в последний раз. Три дня с тех пор, как он приехал в больницу навестить меня. И три дня с тех пор, как моя семья решила, что это плохая идея. Маме Джонни никогда не нравился, и теперь я знала почему. Он заставлял ее нервничать. Он слишком много знал, и это пугало ее. Так и должно быть. — И ты это слушаешь.

— Я ничего не слушаю, — устало ответил он. — Я даже не знаю этого парня.

— Вот именно, — прошипела я. — Ты его не знаешь.

— Я знаю, что мама права насчет того, что ты сейчас находишься в уязвимом душевном состоянии, — вмешался он. — Привязываться к нему вредно для здоровья.

— О боже мой. — Я закрыла глаза и поборола желание протянуть руку и что-нибудь сломать. — Вы оба отвратительны. — Резко открыв глаза, я уставилась на своего брата. — Он мой друг, Даррен. Мне разрешено иметь друзей, ты же знаешь!

— Друг, которого твой учитель застукал в какой-то раздевалке верхом на тебе с юбкой вокруг талии?

Я покраснела, как свекла. Черт бы вас побрал, мистер Малкахи. — Мы целовались, — выдавила я. — Это оно.

— Я не осуждаю тебя, Шэннон, я подвергаю сомнению твое суждение. Это большая разница, — поспешил сказать он. — Человеку на твоем месте, пережившему тяжелую травму и пренебрежение, было бы очень легко с головой окунуться в то, к чему ты эмоционально не готова, потому что вты почувствовала вкус привязанности. И… — осторожно добавил он, — кому-то было бы очень легко воспользоваться человеком в таком состоянии духа.

— Ты так ошибаешься насчет него…

— Просто выслушай меня, ладно? — он снова перебил. — Я говорю это не для того, чтобы причинить тебе боль. Я просто пытаюсь, чтобы ты осознала. — Тон его голоса был мягким и нежным, но его слова были покровительственными, и мне стало не по себе. — Тебе шестнадцать, — продолжил он. — Ты прошла через ад, и вдруг рядом появляется молодой парень, который говорит все нужные вещи, заставляя тебя чувствовать себя желанной и живой. Я понимаю это, Шэннон, правда. Мы все это проходили. Но тебе нужно сделать шаг назад, подумать о том, что ты делаешь, и о том, почему ты чувствуешь себя так, как сейчас, прежде чем перепрыгнуть через пропасть, с которой уже не сможешь вернуться. Я не хочу, чтобы ты делала что-то, о чем потом будешь сожалеть.

— Ты не понимаешь, — прошептала я.

— Я понимаю это. Все в мировой истории понимают это. Ты думаешь, что влюблена. Ты убеждена, что этот мальчик будет тем, кто спасет тебя. Но это не реально. Это все гормоны и боли роста. — Даррен устало вздохнул. — Твои эмоции усиливаются, когда ты подросток, и особенно из-за того, через что ты прошла.

— Я не могу поверить, что эти слова действительно слетают с твоих губ, — прошипела я, чувствуя себя так, словно на меня напали.

— Это связь после травмы, — продолжил он. — Может быть, не полностью, но ты определенно привязываешься к нему.

— Потому что я люблю его, — отрезала я, теряя хладнокровие. Дико моргая, когда поняла, что сказала, я подумала, не взять ли свои слова обратно, прежде чем собраться с духом. — Я люблю его, — повторила я, на этот раз тверже. — И это не имеет никакого отношения ни к травме, ни к моей семье, ни ко всему, что связано