– Что-то случилось? – спросила она ласково.

– Ничего, с чем я не мог бы справиться, детка, – произнес я, закрыв глаза.

На какое-то мгновение в трубке воцарилась тишина.

– Я… Влад, мне кажется что-то не так… – наконец, прошептала Ксения. – С ребенком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ксюш, – я перевел дыхание, подбирая слова. – Мы же с тобой были у врача два дня назад. Он уверил и тебя и меня, что все в порядке. Твой гинеколог – один из лучших в городе, отец его рекомендовал. Тебе не о чем волноваться. Нужно просто больше отдыхать и перестать забивать свою голову тревожными мыслями.

– Я знаю, но… – голос жены предательски задрожал, будто она сдерживала слезы. – Я чувствую, понимаешь? Что-то не в порядке. Я… – В этот момент в кабинет зашла Татьяна, жестами показывая, что мне срочно пора возвращаться в кабинет.

– Ксения, не волнуйся, все будет хорошо. Я обещаю, – я встал со стула и кивнул своей помощнице. – Детка, мне надо идти. Поговорим потом, хорошо?

На другом конце провода повисла тишина.

– Я поняла, – услышал я на удивление спокойный ответ жены. – Иди, конечно.

Я услышал короткие гудки и почувствовал себя еще паршивее, чем раньше, если это вообще возможно. Хотел перезвонить Ксении, но тут Таня произнесла:

– Хаккудо Масаки вышел на связь. Он со своими юристами уже на пути к нам.

Я бросил телефон в карман пиджака и ринулся в кабинет, предчувствуя схватку не на жизнь, а на смерть.

***

Переговоры с японцами, которые, все-таки, сдвинулись с места и обещали положительный исход, завершились уже около девяти вечера. Я был так измотан и физически, и морально, что не мог даже как следует порадоваться. Финальное решение они должны были принять завтра. И мне казалось, я не доживу до этого дня.

Я хотел остаться ночевать в офисе, в комнате для персонала, но вспомнил о Ксении и ее звонке. Она была сама не своя и, наверное, мне лучше было бы побыть с ней рядом. Я вызвал такси, понимая, что не в состоянии сам вести машину, и поехал домой.

Первое, что бросилось мне в глаза, едва я зашел в квартиру – это чужие мужские ботинки в прихожей. Испугавшись, что это может быть доктор, я ринулся в гостиную, в которой горел свет и остановился, как вкопанный. На софе, спиной ко мне сидела жена, а напротив нее – ее бывший сокурсник Максим, руки которого обвивались вокруг ее талии, а губы впивались в ее рот.

Я оцепенел. Мне показалось, что Ксения издала звук, похожий на мычание, и будто бы попыталась оттолкнуть ублюдка, но я плохо помню, так ли это было на самом деле. Кровь зашумела в ушах, заглушая все другие звуки. Мои глаза загорелись жаждой крови. Я почувствовал себя разъяренным быком, перед которым взмахнули красной тряпкой. Все события сегодняшнего дня, все волнения, злость, бессилие, нервы привели к тому, что этот финальный удар напрочь выбил почву у меня из-под ног. Я плохо соображал. Еще хуже контролировал себя. Помню только, что подлетел к Максиму и схватил его за свитер, буквально отрывая от Ксении. Мой кулак встретился с его физиономией один раз, потом второй. Другой удар настиг меня, и я почувствовал, как бровь опалило огнем, а потом из раны засочилась кровь.

Крик жены. Не то стон, не то вскрик моего соперника. Запах крови. Все смешалось, расплывалось перед глазами. Я снова ударил мудака, ощутив резкую боль в костяшках пальцев правой руки. А потом почувствовал, как кто-то тянет меня за пиджак. Я обернулся и через мгновение мой взгляд сфокусировался на заплаканном, искаженном ужасом лице моей жены.

В ее глазах плескался страх. И боль. И ужас от всего происходящего.

– Не делай этого, – взмолилась она. – Ты убьешь его.

Я посмотрел вниз, на распластавшегося у моих ног, зажимающего нос, из которого хлестала кровь, Максима. Потом поднял взгляд на Ксению. И снова посмотрел на дерьмо под ногами. За кого она боится? За себя? Или за эту сволочь?

– Убирайся, – ледяным тоном пробормотал я, глядя на него снизу вверх. – Немедленно, или я за себя не ручаюсь.

Максим встал на колени, пошатываясь. Ксения бросилась к нему, чтобы помочь подняться, а меня замутило от отвращения. Костяшки пальцев руки, которой я молотил по его физиономии начали ныть. Ноги перестали держать меня, и я тяжело опустился на диван, отстраненно наблюдая, как Ксения достала платок и протянула его Максиму, чтобы тот зажал им нос. Тот, не глядя ни на нее, ни на меня взял его и поспешил убраться из моего дома. Этот подонок никогда не отличался особой смелостью, подумал я отрешенно.

Когда гостиная опустела, и я услышал щелчок закрытой двери, я почувствовал, как неконтролируемая злость уходит, а вместо нее приходит тупая боль, а в груди, в том месте, где было сердце, расползается зияющая дыра. Я все еще сидел на диване, когда в комнату вернулась моя жена. Из ее огромных красивых глаз катились слезы. Она обхватила одной рукой свой живот, а другую прижала ко рту, опухшему от поцелуев другого мужчины. И в этот момент я почувствовал такое отвращение к ней, что отвел глаза, только бы не видеть ее.

Я встал, ощущая, как под ногами качнулась земля, хотя за весь день я не выпил и рюмки, несмотря на то, что очень хотел этого, и медленно пошел прочь.

– Влад, – услышал я испуганный тихий голос. – Максим…

– Закрой рот, – отчеканил я, поворачиваясь к ней.

– Влад, пожалуйста… – она осеклась на полуслове, видимо испугавшись выражения ярости, исказившего мое лицо, но протянула свою руку и коснулась моего плеча, в молчаливом призыве выслушать ее.

Я брезгливо отступил, испытывая муку от ее прикосновения.

– Просто закрой рот и не прикасайся ко мне, пока я еще держу себя руках, – процедил я холодно.

Я вгляделся в лицо Ксении, потом опустил глаза на тонкую шею. Мне отчаянно захотелось протянуть руки и сжать эту шею своими руками. Обхватить пальцами и сжимать до тех пор, пока она не перестанет дышать. Первобытная, животная сила собственной ярости напугала меня. Сцена, разыгравшаяся перед моими глазами этим вечером, вытянула самое плохое из меня, пробудила ужасные чувства, которые вызывали стыд и горечь. Я знал, что сделал бы что-то ужасное, если бы остался здесь еще хоть на мгновение.

Сделав усилие над собой, я отвернулся и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.