Через несколько секунд раздался первый выстрел. Рут ойкнула и опустила оружие, смущенно улыбаясь.

— А уже можно посмотреть, куда я попала? — нетерпеливо спросила она.

— Нет, милая. Давай отстреляемся, потом будем смотреть. Ну что, поехали?

Кэролайн тоже встала в позицию и вскинула винтовку. Некоторое время Джон просидел за кустами, зажав уши, кругом только гремели выстрелы. Наконец канонада стихла.

— Бежим смотреть? — Рут опустила винтовку на низенькую скамеечку и схватила Кэролайн за руку.

— Бежим!

Джон высунулся из-за кустов, но все равно не расслышал, о чем Кэролайн и Рут разговаривали у мишеней. Он увидел только, что дочка подпрыгнула и захлопала в ладоши. Кэролайн наклонилась к девочке и нежно ее обняла, поцеловав в щеку. Она сняла первую мишень Рут со стенда и вручила ей. Увидев эту сцену, Джон вдруг почувствовал, как ледяной комок в груди начал таять. Конечно, Кэролайн могла обмануть его, ослепленного влюбленностью, но обмануть Рут, чуткую к любой фальши, недоверчивую, закрытую натуру, было очень тяжело. Значит, с девочкой Кэролайн была искренна?

Вот они идут, как две подружки. Рут с гордостью рассматривает свою мишень, Кэролайн обнимает ее за плечи.

— А как насчет того, чтобы отметить первые стрельбы? — спрашивает Кэролайн.

— В «Оленьей голове»? — захлебывается от радости Рут.

— Хотя бы! — Ура!

Джон, пожалуй, нечасто видел свою дочь такой счастливой. Она просто светилась, поглядывая то на Кэролайн, то на испещренный дырками от пуль лист бумаги. Кэролайн тоже улыбалась, и улыбка ее была материнской, нежной и чуть снисходительной.

Забыв об осторожности, Джон кинулся на стоянку. Нужно было уехать раньше, чем Рут и Кэролайн заметят, что он здесь. Неловко выруливая со стоянки, Джон чуть не задел «форд» Кэролайн, но вовремя выправил машину. Он выехал на дорогу, ведущую от Уитнес-лодж к шоссе. Доехав до первой парковки, Джон остановился и зашел в кафе. Ему нужно было подумать. Заказав чашку кофе, он сел у окна, глядя на убегающее вдаль шоссе.

То, что он увидел сегодня, никак не вязалось с образом циничной гордячки Кэролайн, который он лелеял в своих мыслях в последнее время. Женщина, обманувшая его доверие, не стала бы после этого спасать его и свою репутацию в глазах Рут. Она просто вышвырнула бы их обоих из жизни, как отслужившие свое вещи, как ненужный хлам. Может быть, картинка не так уж проста, как представлял ее себе Джон, и Кэролайн не лгала, когда говорила, что любит его и Рут? Может быть, она действительно отделила работу от эмоций и обычной жизни? Джону, для которого в последние годы работа и была настоящей жизнью, сложно было это представить. Но ведь все люди разные. В конце концов, Кэролайн объяснила ему, ради чего пошла на обман. Месть, конечно, не самая благовидная цель, но, по крайней мере, понятная. Тем более месть за родного человека. Ведь если Кэролайн способна на такие сильные чувства, то почему бы не поверить, что и ее чувства к Джону и Рут были искренними?

Запивая каждую мысль глотком обжигающего кофе, Джон чувствовал, что почти физическая боль от колючей проволоки обиды, сжимавшей его сердце, начинает постепенно ослабевать, уступая место тупой тяжести еще не развеявшихся сомнений. Я поговорю с Рут, решил Джон. После этого разговора все должно будет окончательно проясниться. Откладывать беседу не стану, завтра же поеду в школу пораньше и переговорю с дочкой, а сегодня позвоню ей, чтобы она никуда не уходила.

Джон почувствовал, как от принятого решения ему стало намного легче.

Родители с порога засыпали Джона вопросами:

— Ты видел Рут? Вы поговорили? Что она сказала?

Джон пожал плечами.

— Я видел ее, но не поговорил.

— Но почему? — удивился Стив.

— Там была Кэролайн.

— Что? — Анна даже присела на диван, так ошеломила ее новость.

— Кэролайн у Рут? — переспросил Стив.

— Именно, у моей дочери. Причем она навещала ее все это время. Возит Рут на стрельбище, учит обращаться с оружием.

— Представляю, как нашей девочке это нравится, — улыбнулась Анна.

— Судя по всему, она очень довольна, — подтвердил Джон, вспоминая счастливую мордашку Рут, гордо несущей перед собой первую мишень. — Кажется, у нее очень неплохо получается.

— У Кэролайн? — Анна посмотрела на сына в упор.

— Что ты имеешь в виду, мама?

— Ты хочешь сказать, что у Кэролайн неплохо получается дружить с Рут?

— Пожалуй, и это тоже, — кивнул Джон. — Завтра я непременно поеду в школу и поговорю наконец с Рут. Она так спокойна, так радостно общается с этой женщиной, что я просто ничего не понимаю.

— Дурачок! — Анна поднялась с дивана и, подойдя к сыну, потрепала его по волосам. — Я же говорила тебе, она любит вас, очень любит. Наверное, и у нее в душе полное смятение, она тоже ничего не понимает. Но мы, женщины, привыкли доверять сердцу больше, чем разуму, вот Кэролайн и живет так, как подсказывает ей сердце. Знаешь, сынок, ты привез хорошие новости. — Анна отправилась на кухню. — Приготовлю что-нибудь вкусненькое на ужин.

Когда она вышла, Джон взглянул на отца.

— А ты что скажешь?

Стив вздохнул и задумался.

— Послушай, помнишь, ты рассказывал мне, как познакомился с Хелен? Можешь считать своего старого папашу глупцом, если она тогда не обманула тебя на первом же свидании.

— Но, папа, — запротестовал Джон, — это же была просто шутка! Потом она поспорила… — Джон осекся.

— Вот-вот. Она поспорила, и поспорила на твое внимание, так? Ты же не обиделся тогда, верно? Как вы смеялись, вспоминая ту дурацкую историю.

— Но это совсем другое, отец. Хелен не искала выгоды, она не хотела меня уязвить или обидеть.

— Подумай хорошенько, так ли это. Вряд ли она особо задумывалась о твоих чувствах, затевая свою игру. А выгода? Разве мой сын в мужьях — это невыгодно? Ты меня обижаешь! — Стив заулыбался.

— Но Хелен любила меня, — возразил Джон.

— Похоже, что и Кэролайн любит. Все-таки подумай, сынок. Ведь и ты не можешь забыть ее. И простить тоже не можешь.

— Да, все так, — кивнул Джон.

Стив похлопал сына по плечу.

— Выслушай меня, не перебивая, сынок. Я хочу рассказать тебе одну вещь. Там, откуда я родом и где жили твои бабушка и дед, народ любит пересказывать всякие старинные предания. Твоя бабушка, когда я был маленьким, рассказывала мне много сказок. Конечно, кое-какие я подзабыл, но некоторые помню. Вот, например, про двух братьев.

Жили в одной деревне два брата, оба ладные такие молодцы, работали споро, веселиться умели от души и любили друг друга по-родственному. Во всех спорах вместе выступали, в один голос. Только вот однажды словно черная кошка между ними пробежала. Никто в деревне не мог сказать, что же такое произошло, но братья даже разговаривать друг с другом перестали. Кто-то сплетничал, что они влюбились в одну девушку, да не смогли решить, кому с ней быть, а кто-то шептался, что отцовское наследство не поделили. Что было да как, никто так и не узнал. Старший брат остался жить в родной деревне, а младший уехал в соседний город, стал на сапожника учиться. Выучился, значит, младший, лавку свою сапожную открыл, женился, и вроде все у него в жизни ладилось.