из папки и замерла, пристально вглядываясь в лицо, аккуратно прорисованное карандашом.

Глава 27

Какое-то время я сидела на кровати Князя и с вихрем вопросов, кружившихся в голове, рассматривала рисунок.

Очевидно, что к нему было приложено очень много усилий и отдано достаточное количество времени. Я бы даже смело предположила, что в него вложили душу.

А еще у меня не было ни грамма сомнений в том, что на нем была изображена я.

Об этом говорили миндалевидные глаза, восходящий изгиб бровей, полные губы, волосы длиной ниже плеч и даже родинка один в один как у меня на правой щеке.

Катя как-то упоминала, что Князь увлекался  рисованием, но я даже подумать не могла, что у него это настолько мастерски получалось. Как будто он как минимум окончил художественную академию.

Но больше всего меня поразил не сам рисунок, а то, что это был именно мой портрет. Он срисовал меня с фотографии, выложенной на моей стене в соцсети. И если открыть то фото, то навряд ли удастся найти хотя бы одно отличие. Ну, кроме того, что там рядом со мной сидела Дашка, показывающая в камеру сердечко и улыбающаяся парню из ее двора, который нас фотографировал на нее мобильник.

Фото было сделано неожиданно, поэтому мой взгляд был отведен в сторону. Точно так же, как на этом портрете.

― Очень красиво,  ― вслух подумала я, улыбнувшись рисунку. Но вспомнив, чья рука его нарисовала, вновь стала серьезной.

Я давно не ребенок и без труда могла догадаться, когда ко мне испытывали симпатию. И совершенно точно была уверена в том, что с момента моего приезда в этот дом Князь был очень мной заинтересован. Об этом говорили его изучающие взгляды, обращенные ко мне, его частые предложения подбросить меня в универ, его сжатые кулаки, когда он видел меня рядом с Костей или с Русланом.

Пару раз, когда я находилась в его комнате, он заходил в нее, делая вид, что ему понадобилась какая-то вещь. Долго рылся в нижних ящиках стола, куда были на время перемещены его вещи, а затем, взяв какую-нибудь ерунду вроде зарядки для телефона (которых в гостиной столько, что можно засаливать на зиму), выходил из комнаты.

Но одного я не могла понять: на что он рассчитывал? Что у нас вдруг неожиданно завяжется разговор?

Разве у меня на лбу написано «Всепрощающий ангел»?

Парень, который в школьные годы пробил дыру в моей самооценке, смеет надеяться (а он точно надеется) что однажды я обращу на него внимание? Серьезно? Пф…

Сумею ли я когда-нибудь простить его за все, что он мне сделал ― вот в чем вопрос.

Если он привык по щелчку пальцев заставлять девиц пускать на него слюни, то флаг ему в руки! Со мной этот номер не прокатит. Будь он хоть тысячу раз привлекателен и офигителен. На этом парне стояло жирнейшее клеймо «Однажды он пытался меня сломать».

А это для меня табу. Ни о каких, даже дружеских отношениях не могло идти и речи.

Я многое умела прощать. Миллион раз проглатывала вранье, предательство,  мамины пощечины, наплевательское отношение к себе. Но, когда кто-то самосовершенствовался за счет слабых, ― хоть убейте, этого я ни понять, ни простить была не в силах.

Князь нападал не один, а с кучкой себе подобных отморозков, и нападал не на парня, к примеру, схожей с ним комплекции, а на девчонку, на беззащитную девчонку.

Если бы он только знал, как часто тогда в мою голову лезли суицидальные мысли. Если бы он только знал, что приходя домой из школы рядом со мной не было никого, кто бы мог меня утешить. Если бы он знал, с какой дрожью я открывала школьную дверь и входила внутрь.

От нахлынувших воспоминаний у меня защипало глаза. Я зажмурилась, чтобы выпустить слезы и в следующую секунду вздрогнула от голоса Кати.

― Тась, ты где?

По лестнице послышался стук каблуков.

Подскочив с кровати, я быстренько засунула рисунок обратно в папку и, схватив со стола шкатулку и флакончик с лаком, выбежала из комнаты.

― Ты не видела мой планшет? ― запыхавшись, спросила Катя, и пробежав мимо меня по коридору, пулей влетела в их спальню.

― Кажется, утром он лежал на тумбе под телевизором, ― припоминала я.

Катя, быстро цокая каблуками, выбежала из спальни и, направляясь к лестнице, взмолилась:

― Хоть бы он был там, господи хоть бы он был там! Иначе Саша меня прибьет. О-о, слава богу! ― послышалось уже с первого этажа. ― Тась, я улетела!

Через пять секунд хлопнула входная дверь, и я увидела в окно, как машина Кати с пробуксовкой вылетела со двора.

 Закончив уборку в своей комнате, я отправилась в душ. Мне срочно нужно было взбодриться и сесть за практическую работу по информатике. Иначе завтра Троян оторвется на мне по полной программе. Я уже поняла, что он за фрукт. И навряд ли мне удастся разжалобить его больной рукой. Будь он хоть трижды моим земляком.

Я вспомнила, как на прошлом занятии по информатике моя одногруппница опоздала на пятнадцать минут и, влетев в кабинет, скороговоркой объясняла ему, что автобус, в котором она ехала, угодил в аварию. Никто не пострадал, но это стало причиной ее опоздания.

Троян ее внимательно выслушал, мне даже показалось, что его синие глаза смотрели с сочувствием и пониманием. Но стоило только бедняге замолчать, как препод попросил ее закрыть за собой дверь с той стороны и впредь не опаздывать на его занятия.

Так что и мне не стоило надеяться, что рассказ о двух похитителях и сильном растяжении связок поможет избежать плохой оценки.

Аккуратно сняв повязку, чтобы не намочить ее, я забралась в ванную и, вспомнив, что мне нельзя греть руку, включила прохладную воду.

Одной рукой размазала по волосам шампунь, взбила на голове пушистую пену, затем выдавила на тело гель для душа, который безумно приятно пах жасмином и поторопилась все это с себя смыть, пока от холода не застучали зубы.

Терпеть не могла мыться под холодной водой. Мне это напомнило нашу коммунальную квартиру в Вологде. Там зачастую текла из крана либо ржавая вода, либо еле-еле теплая.

Когда мое тело полностью покрылось мурашками, я выключила душ, повесила его на держатель и… замерла, прислушиваясь к тишине. Прочистила пальцем уши, и теперь на все сто процентов убедилась, что в доме играла музыка.

И от вопроса: «кто ее включил?»