Кажется, никто на лёгкое напряжение молодого аарда внимания не обратил. Мужчины были заняты разговором, женщины – слушали их. Только один раз за весь ужин довелось заметить, как протяжно и внимательно смотрит на меня Ренске. С ней, пожалуй, стоило быть осторожнее.

К сожалению, больше с Тейном увидеться не удалось до самого погребения. А там уж собралось множество людей – и вовсе шагу не ступишь без наблюдения. Все спустились из Волнпика в долину – пешком. Только тело Маттейса, завёрнутое в белую ткань и накрытое багровым покрывалом с гербом ван Бергов, уложили в открытую повозку, запряжённую крепким мерином. Все пошли рядом с ней, а лошадь за узду повёл Хилберт. Одет он был сегодня во всё чёрное, как и остальные мужчины. А женщины – наоборот, надели светлые одежды. Здесь белый, оказывается, считался траурным цветом.

Потому я чувствовала себя странно в белом платье на похоронах. И всё ведь понимала, но не могла избавиться от назойливых ассоциаций, которые были привиты мне с детства. Как будто я попала на очень мрачный флешмоб невест. Всю дорогу в голову лезли совсем странные мысли: что в этот самый миг я хороню не только чужого отца и своего жениха, пусть он был им совсем недолго, но и прошлую жизнь, в которой должна была выйти замуж, «как все». Не судьба. До положенного алтаря мне придётся ещё добраться и побороться за право на спокойную жизнь.

После спуска процессия повернула по боковой дороге вдоль горной стены – там, у подножия холма, оказывается, стояла огромная каменная чаша, гладко вытесанная и даже отполированная неизвестно каким образом – при здешнем-то уровне технического развития.

В этой диковинной чаше и сожгли тело Маттейса. Дым от огромного костра поднимался высоко в небо – и где-то там, под тяжёлыми тучами, между которыми, прорвавшись в прорехи, только иногда проглядывало солнце, он развеивался, подхваченный слабым ветром. Показалось, всё обширное пространство вокруг холма заполнило душное марево и запах горящей плоти. Я стояла рядом с Дине, едва удерживаясь от того, чтобы приложить ладонь к носу: до того сильно переворачивалось всё внутри. Даже пришлось пожалеть, что позавтракала – наверное, не стоило.

Полыхающую чашу окружали плотным полукольцом Стражи Волнпика – их оказалось очень много, – но в первых рядах стояли те, кто прибыл сюда с других сторон антрекена, кто знал Маттейса хорошо или хуже – но хотел попрощаться с ним. И, глядя на них, я задавалась вопросом: отчего, имея столько самых разных знакомств, он всё же оказался здесь? Неужто никто не пожелал докопаться до правды – если Паулине его действительно оболгала, – никто не пожелал заступиться, а может, замараться?

Хилберт стоял совсем близко к огню – как только не обжигался? То и дело я возвращалась взглядом к нему, но ни разу не получалось наткнуться на ответный. Иногда, казалось, он шевелил губами – и в эти мгновения Дине рядом со мной всхлипывала, как будто понимала, что он говорит сам себе. Йонкер отошёл только тогда, как пламя начало опадать. Протолкнувшись мимо всех, кто хотел его остановить, чтобы высказать слова соболезнования, он просто пошёл обратно к замку.

Дине с тихим подвыванием закрыла лицо руками, и я качнулась к ней – обнять. Девушка ткнулась в моё плечо доверчиво, позволяя гладить её по спине и бормотать монотонно успокаивающие, но ничего по сути не значащие слова. И люди смотрели на нас почему-то осуждающе. Никто больше не причитал и не плакал, даже не смахивал слезу украдкой. Как будто выражать таким образом скорбь считалось здесь зазорным.

После того как часть праха Маттейса развеяли над долиной, вся процессия двинулась назад к Волнпику. Другую часть праха должны были оставить в замке, в особом зале, где хранились останки всех глав Ордена до него – за многие сотни лет. И немного не по себе стало от мысли, что где-то под этой громадой находится ещё и своеобразное кладбище.

По пути мне удалось отделиться от Дине и понемногу приблизиться к семейству Мейеров. Тейн шёл позади неспешно поднимающихся в гору родителей и морщился от тихого ворчания матушки.

– Думаю, нам нужно встретиться сегодня, – проговорила я, не приближаясь к нему вплотную и глядя перед собой.

Сказав, слегка спрятала лицо краем платка, что укрывал мои волосы до самого пояса.

– Я рад, что вы пожелали, – тоже не глядя в мою сторону, ответил Тейн. – Сегодня во время поминального пира я отлучусь. Через некоторое время найдите способ уйти тоже. Направляйтесь в свою комнату, а я перехвачу вас по дороге.

Осталось только кивнуть и отпустить его вперёд. В груди жаром понеслось волнение, будто я собиралась увести парня у подруги. Каждый шаг – риск. Каждый день промедления – та ещё пытка. Придётся пойти на это. Нужно узнать, могу ли рассчитывать на помощь воздыхателя Паулине.

Гости, совсем уставшие от долгих, но необходимых хождений в долину и обратно, резво направились в большой зал, где уже давно расставили столы на всех – оставив при этом обширную площадку между ними. Во главе их, на небольшом возвышении стояло кресло с высокой резной спинкой, в очертаниях которой легко угадывался Волнпик. Поначалу оно пустовало, но пока люди рассаживались по своим местам, в зал вышел Хилберт и сел в него, будто уже являлся Главой Стражей. Но, как я поняла, подобная привилегия полагалась ему просто как старшему рода ван Бергов. Наконец все разместились, и только тогда я поняла, что обычных скорбных поминок здесь не будет. Мало того что на столах оказалось полно еды, так ещё и заиграла музыка, когда все принялись за поминальную трапезу. Она звучала из дальнего угла комнаты, я даже вытянула шею, чтобы рассмотреть музыкантов лучше: они играли на неких длинных дудочках, на диковинных инструментах, похожих на волынки, только с более приятным и мягким звучанием. А ещё на чём-то, что напоминало лиры – их переливы гармонично дополняли вполне стройную и успокаивающую мелодию. И хорошо, что так, потому как мне уже начало казаться, будто в Волнпике слышатся лишь шаги Стражей и их голоса.

Сколько я наблюдала за гостями, никто будто бы не грустил. Они оживлённо разговаривали, смеялись даже, без стеснения закусывая напитки жаренным на углях мясом и странноватой на вид кашей из обыкновенного и привычного мне риса с вкраплением чего-то, что по вкусу и виду напомнило горох, но было всё же не им.

Скоро слуги вынесли пироги с рыбой и овощами, а на площадке, которая всё время так и притягивала взгляд, вдруг завязались схватки Стражей между собой. На кулаках и с оружием, очень эффектные и яростные. Слыхала я, что раньше даже в моём мире такими показательными боями воздавали почтение умершему воину. Видно, и тут люди рассуждали похоже.

Я так увлеклась наблюдением за захватывающими и, чего уж там, красивыми поединками, что едва не позабыла о главной цели, которую поставила перед собой на сегодня. Только удалось отыскать взглядом среди гостей Тейна Мейера – и он с готовностью ответил на него, подтверждая желание и дальше следовать тому плану, который мы кратко успели обозначить по дороге из долины в Волнпик.

Он встал и, что-то сказав матери и отцу, которые сидели рядом с ним, неспешно и с достоинством вышел из зала. Судя по всему, никто на его отлучку внимания не обратил. Все шумели: кто раззадоривая поединщиков на площадке, кто пытаясь в разговоре с соседом перекричать весь этот гул. Голова понемногу начинала трещать от таких буйных поминок и уйти отсюда хотелось всё сильнее. Но часто на меня обращался взгляд Хилберта, который будто бы приказывал оставаться на месте. Следила за мной и Дине, но скорее с целью прервать возможные стычки с кем-то из гостей, некоторые из коих посматривали в мою сторону совсем не добро. Видно, находились те, кто всё же считал меня виновной в смерти Маттейса.