Кивнул, секретарь пошел выполнять задачу, а я подмигнул Оболенскому:

— Не все же тебе в холостяках ходить, Николай Дмитриевич.

Дамы и господа грохнули, князь не стушевался и приосанился:

— Нет уж, господа, я свою свободу ни в жизнь на оковы супружеского долга не променяю!

Посмотрим, как ты запоешь, когда мне понадобится важный человек — а Оболенский аж из Рюриковичей — для скрепления какой-нибудь важной договоренности средней руки браком.

— Во лузях, во лузях, во лузях зеленых… — грянул хоровод следующую песню.

На параллельной поляне тоже изменения — смуглый мужик неопределенной национальности показывает номер с настоящим шимпанзе. Сколько сибирских детей такого видели? Не завести ли в Иркутске зоопарк? В Петербурге, кстати, меня дожидается подаренный Николаю слон — животина доплыла благополучно, и Великие Княжны успели прислать мне по фотокарточке, где они сидят на широкой морщинистой спине. На стол приземлилась божья коровка, и я с улыбкой дал ей переползти на палец. До чего же светло и радостно сегодня на душе! А чего это Афанасий на меня смотрит и тоже лыбится? Решено!

— Константин Николаевич, а не завести ли нам в Иркутске зоопарк с обезьянами да другим неведомым в этих краях зверьем? — озадачил я генерал-губернатора.

Пока он озадаченно двигал бакенбардами, инициативу перехватила графиня Лебедева — пятидесятидвухлетняя, екатерининских форм вдова, чьи сыновья сейчас служат в столичной гвардии, а сама она является постоянной активисткой и «донором» благотворительного общества «утоли моя печали»:

— Ваше Высочество (дамам опускать «императорское» я тоже в самый первый день разрешил), это великолепнейшая идея! Моя кузина Машенька замужем за англичанином — этот джентльмен состоит в чине майора, и из-за этого бедняжка вынуждена скучать в Индийской глуши. Поиск пригодных для нашего будущего детища зверей станет для нее изрядной забавой!

— Очень жаль, что я не знал об этом раньше и упустил возможность познакомиться с нею лично, — сымитировал я уместное огорчение.

Поняв, что графиня готова взять всю суету на себя, губернатор с легкой душой подмахнул:

— Места у нас много, вон какой простор! — обвел руками окружающее пространство.

Жест метафоричен — нас окружают леса, холмы побольше, а на том берегу Ангары видны скалы. Завтра на Ангаре будет весело — узнав, что уезжать из Иркутска я не тороплюсь, губернские штатские и воинские ветви власти решили перенести строительство понтонного моста со следующего года на этот — чтобы цесаревич успел перерезать ленточку и проехать по нему первым. Я не против — необходимость моста очевидна, потому что в него упирается развитие второй половины Иркутска, а мне нравится «открывать» и «закладывать» — развитие Родины ощущается буквально руками.

Воспользовавшись моментом, князь Барятинский рассказал байку о том, как обезьяна на Цейлоне похитила у него кисет, а потом долго чихала. Пока мы смеялись, прибыл Остап, представив одетого в приличную косоворотку, второвского производства мануфактурные штаны, лапти с онучами и серую кепку, канонично кудрявого русоволосого мужика с опрятно подстриженной бородой:

— Михаил, Викторов сын.

Я бы пригласил такого крепкого середняка за стол, но такого уважаемые господа, все сплошь добропорядочные христиане, могут и не понять. Мужик отвесил поясной поклон.

— Здравствуй, Михаил Викторович, — поприветствовал я его. — Выпей с нами в честь праздника.

Опытный официант поднес гостю рюмку и закусить.

— Спасибо, Ваше Императорское Высочество, — поклонился он снова. — Да нельзя мне пить, — выпрямился, посмотрел на меня виноватыми глазами и в поисках поддержки покосился на Афанасия. — Зарок давал.

Экий конфуз.

— Зарок дал — надо держать, — проявил я понимание. — Квасу выпей.

Официант словно из воздуха достал запотевший бокал.

— Спасибо, Ваше Императорское Высочество, — в третий раз поклонился Михаил и залпом выпил квас.

— Дочка у тебя молодец, с характером, — снял я с головы венок.

— Гоголем теперь по улицам ходить будет, — улыбнулся комплименту мужик.

— Жениха получше выбирай, — выдал я ценный совет. — А чтобы сподручнее было, будет и от меня приданое, — покачал пальцем, и лакей Карл протянул мужику конверт.

Пять штук приготовил, по сто рублей содержат.

— Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество, — принял подарок Михаил и поклонился в четвертый раз.

Когда Остап увел гостя, епископ не без иронии в голосе заметил:

— У Мишки с Наською опосля Клавки, — кивнул на венок. — Долго деток не было, вот и дал он зарок, от хмельного отказываться. Крепок верою — зарок эвон как держит, — приосанился. — Да только Клавка-то замужем давно.

Дамы и господа грохнули через осторожную секунду после меня.

— Ничего, — добродушно улыбнулся Афанасий. — У него еще меньшая есть — тоже под венец скоро, — указал на поляну.

В середину хоровода внесли наряженный в косынку, рубаху и юбку ствол березы, под подол шмыгнула девочка лет десяти, и хоровод пустился в пляс вместе с «ожившей» березкой.

Хороший сегодня день.

Глава 14

Всплеск насилия, уже прозванный журналистами «опиумным бунтом», окутал все крупные города России. В Петербурге, как самом населенном и богатом — что почти всегда приводит к засилью деструктивных идей — даже пришлось немного пострелять на поражение. Западные газеты злорадно рассказывали о «захлестнувшей Россию опиумной эпидемии». На себя посмотрите, мать вашу! Нихрена в этом мире не меняется — соринка в русском глазу оправдывает десять тысяч бревен в западном.

Империя привычно ничего с проблемой не делает. Да и что с ней сделаешь? Первое время наркоманы будут лютовать, потом нечистые на руку аптеки осознают перспективы, прикормленные таможенники станут закрывать глаза на некоторые ящики, а потребители научатся «не палиться» — получится почти нормальная жизнь с нюансами. Как бороться? Даже расстрелы не всегда помогают — мы же не Филиппины, у нас три четверти территории сухопутная граница. А поручу-ка я это дело Синоду! Пусть церковные «оперативники» совершают контрольные закупки, открывают специальные монастыри для реабилитации и проводят с населением разъяснительную работу. Решено — отправлю Александру письмо с такой инициативой, он сейчас тоже поди репу чешет и думает, как бороться с ранее неведомой напастью.

В дополнение к телеграмме пришлось ответить на привычную кипу писем от родни. Польза от этого есть — я потихоньку знакомлюсь с Романовыми, и пока впечатления вполне положительные — они меня обильно хвалят, а девичья часть очень переживает за мою внезапно проснувшуюся большую любовь.

Разобравшись с русскоязычной почтой, я пригласил Оболенского, и мы засели за письмо Маргарите Прусской.