Брин не могла в это поверить. Она не могла так думать о мужчине, которого любила. Должна быть какая-то другая причина, совсем безобидная, заставившая Габриэля пригласить маму и Райса на выставку.

– Брин!

Она резко обернулась на голос Габриэля, пытаясь пробраться сквозь толпу. Внезапно она почувствовала, что теряет сознание: перед глазами мелькали черные точки.

– Зачем? – успела потрясенно выдохнуть она, прежде чем эти точки слились в одну огромную черную дыру, в которую она благополучно провалилась.

Брин не почувствовала, как Габриэль заботливо подхватил ее на руки, не услышала, как сочувственно ахали гости, когда он нес ее через зал, не увидела волнение матери, когда она поднималась с ними в кабинет Габриэля. Нет, ни о чем этом Брин не знала, медленно приходя в сознание и слушая негромкий разговор Габриэля с ее матерью.

– …я должен был предупредить ее, – расстроенно пробормотал Габриэль, сидя на диване рядом с Брин и крепко держа ее за руку.

– Вы хотели сделать ей сюрприз, – утешала Мэри.

– И вот результат! – мрачно произнес он, поглядывая на Брин. Ее ресницы казались очень черными на фоне бледного лица.

– Это лишь обморок, Габриэль, – печально ободрила его Мэри. – Я знаю свою дочь, она так волновалась по поводу сегодняшнего вечера, что наверняка забыла поесть.

Габриэль резко вскочил, взволнованно проводя рукой по своим густым темным волосам.

– Я просто хотел, чтобы вы вдвоем разделили с ней радость ее успеха.

– Габриэль, я знаю это, – спокойно заверила его Мэри. – И Брин тоже все правильно поймет.

– Вы так думаете? – Габриэль хорошо изучил Брин и понимал, что она вполне способна разглядеть за его приглашением какой-то вероломный план. Все же он не до конца продумал последствия своих действий: он должен был понимать, каким шоком для Брин окажется появление этим вечером в зале Мэри и Райса.

– Габриэль, я знаю, что моя дочь может временами бывать вспыльчивой, и виной тому наша валлийская кровь, – горестно добавила она. – Но она не настолько неблагодарна, чтобы не понять, что к чему. Вы помогли ей устроить выставку ее работ в «Архангеле» и пригласили меня с Райсом, чтобы мы разделили с ней радость успеха. Вы очень добры.

– Брин не считает меня добрым человеком, – печально произнес Габриэль.

– О, я думаю, вы приятно удивитесь, когда узнаете, что на самом деле моя дочь думает о вас, – иронично ответила Мэри.

Брин поняла, что последняя фраза была адресована непосредственно ей, а не Габриэлю. Мэри уже увидела, что Брин пришла в себя, но решила сделать вид, что не замечает этого. В качестве доказательства она сжала руку дочери.

– Габриэль, когда она очнется, вы должны ей все рассказать, – сказала она ему. – Главное, расскажите, что вы сделали для нас пять лет назад, как помогли нам начать новую жизнь в Уэльсе после смерти Вильяма.

При этом откровении Брин нахмурилась, одновременно понимая, что мамино замечание относится непосредственно к ней. Конечно, лежать и слушать этот разговор было нечестно по отношению к Габриэлю, но она очень хотела узнать, что сделал для них Габриэль пять лет назад.

Мэри выпустила руку Брин и встала.

– Габриэль, вы хороший человек, – сказала она. – И если вы дадите моей дочери шанс, то увидите, что она тоже так считает. Теперь мне пора вернуться в зал, а вы останьтесь и поговорите.

– Но…

– Габриэль, мама права, – произнесла Брин, открыв глаза и взглянув на них обоих. – Нам с тобой надо поговорить. – Она медленно села, свесив ноги на пол.

– Может, тебе лучше отдохнуть? – Габриэль быстро подошел к ней, опустился рядом на диван и двумя руками обхватил ее пальцы. – Ты еще, наверное, не совсем хорошо себя чувствуешь после.

– Мама? – Брин со значением посмотрела на мать.

Мэри кивнула:

– Я спущусь вниз. Хочу посмотреть, насколько талантлива моя дочь, – снисходительно произнесла она. – Я же вас обоих еще сегодня увижу?

– Без сомнения, – не отрывая глаз от Габриэля, рассеянно кивнула Брин.

– Брин, знаешь что? – Мама остановилась на пороге. – Ты была не права. Габриэля никак нельзя назвать «неподходящим», – заверила она, прежде чем выйти из кабинета и тихо закрыть за собой дверь.

– Что случилось? – спросил Габриэль.

Она подняла на него глаза, полные слез, осознавая, что мама имела в виду их разговор трехнедельной давности в Уэльсе. Тогда Брин заявила, что ее любимый мужчина не подходит ей.

Она покачала головой:

– Теперь это не важно. Габриэль, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты позвал сегодня сюда маму и Райса. Ты устроил мне незабываемый вечер.

– Теперь ты его точно не забудешь, – сердился сам на себя Габриэль.

Он хотел встать, но Брин протянула руку.

– Оставайся рядом, – решительно произнесла она, когда он вопросительно посмотрел на нее. – Я хочу тебе кое-что сказать, и надо, чтобы ты был рядом со мной.

Он нахмурил лоб.

– Мне не понадобится мое виски? – спросил он.

– Нет, не думаю. – Она печально улыбнулась, сделала глубокий вдох и продолжила: – Признаюсь, когда я поняла, что мама и Райс действительно в зале, то стала предполагать, зачем ты это сделал. И я поняла, что ты вряд ли хотел причинить мне зло.

– На самом деле я делал это исключительно для себя. – Габриэль поморщился; он так страстно хотел эту женщину и был готов на все, – абсолютно на все – чтобы заполучить ее.

Брин решительно покачала головой:

– Я не верю.

– Но это так. Ты все время говорила, что между нами ничего не может быть, потому что мама будет против, если узнает. Я решил устранить хотя бы одно препятствие в нашем общении.

Несколько томительных секунд Брин пристально смотрела на него, а потом медленно расплылась в улыбке.

– Ну, я допускала, что это одна из причин, Габриэль…

– Поверь мне, это главная причина, – мрачно заверил он.

Она продолжала улыбаться.

– Тебе нравится, когда люди считают тебя жестким и бессердечным, да?

– Это действительно так.

– Ты можешь попытаться убедить в этом кого угодно, но только не меня. С той поры, как поняла, что люблю тебя, я не считаю тебя жестким, – тихо добавила она.

– Брин? – Он еще крепче сжал ее руку.

– Не беспокойся, я говорю это, не надеясь на взаимность, – грустным тоном заверила она. – Тебе следует знать: встретившись с тобой сейчас, я поняла, что любила тебя все эти пять лет… и все еще продолжаю любить, – решительным тоном продолжала Брин.

– Брин, я не верю своим ушам, – ошарашенно произнес он.