Солнцу отворил окно, щурясь на росинки,

шляпу мятую надел, куртку и ботинки.

Мудрый малый Бомбадил, осторожней нету,

в сине-желто-голубом он ходил по свету.

И волшебная была в Бомбадиле сила,

и никто не мог поймать Тома Бомбадила —

ни в лесу, ни на реке — ну-ка, излови-ка!

Но от Тома не ушла дева Златовика!

Как-то, сидя во Вьюне, пела без опаски

о зеленых камышах, о зеленой ряске.

Но подкрался Том — и хвать деву водяную!

Зашумели камыши, чомги — врассыпную!

И от цапель на реке было много крика —

в Бомбадиловых руках билась Златовика!

— Ты домой ко мне пойдешь из речного ила!

Стол давно уже накрыт в доме Бомбадила!

Не видала ты еще этакого дома —

розы дивные растут под окном у Тома!

Хватит шастать в камышах по болотным лужам —

жить отныне под Холмом будешь с добрым мужем!

И на свадьбе у него было много брашен;

был венком из лютиков Бомбадил украшен;

платье из зеленых трав было на невесте,

незабудки в волосах с лилиями вместе.

Бомбадил свистал щеглом, и шмелем жужжал он,

деву стройную свою крепко обнимал он.

Снежно-белая постель, свет погас у Тома...

Ночь плясали барсуки при луне у дома.

Ива Старая в окно тук-тук-тук стучала

и до самого утра головой качала,

тихо плакала Река в пелене тумана,

глухо доносился вой Навья из Кургана.

Но не слышал Бомбадил полуночный шепот —

ни стенания, ни стук, и ни вой, ни топот.

До рассвета крепко спал, а потом проснулся:

«Бомбадили-дили-Том!» — птичкой встрепенулся!

На растопку чурбачков наколол немножко,

Златовика с гребешком села у окошка.

Ветер западный задул, портится погода,

Том поймал осенний лист на исходе года.

«Вот удачу я поймал золотого цвета!

Не до зелени теперь — хороша и эта!

Нынче лодку починю — да и порыбачу

или просто по Вьюну двинусь наудачу».

Пеночка сказала: «Пи-и! Вижу, вижу Тома!

Знаю, знаю я, куда Том идет из дома!

К Старой Иве полечу, что листвой качает,

расскажу ей, расскажу — пусть его встречает!»

«Лезешь не в свои дела! Сплетни все разносишь!

Проболтаешься — гляди! Головы не сносишь!

Скажешь Иве — берегись! Больно ты болтлива!

Насажу тебя на прут — и зажарю живо!»

«Ты сперва меня поймай! — Пеночка вспорхнула

и над шляпою с пером хвостиком махнула. —

К Старой Иве полечу, сяду на ракиту,

прошепчу ей на ушко: „Том собрался к Миту!”

Поторапливайся, Том! Заждалася Ива!

Нынче самая пора выпить жбанчик пива!»

Улыбнулся Бомбадил писку птички малой.

«Отчего бы не на Мит? Да! Туда, пожалуй!»

И в затоку, в камыши, Бомбадил забрался —

лодку выволок свою и за весла взялся.

«Бомбадили-дили-Том! Лодочка-челночек!

Ты неси меня, неси через Лес-лесочек!»

«Эй, куда ты, Бомбадил, с этакой скорлупкой?

Что ты веслами стучишь по затоке хлюпкой?»

«К Брендивину по Вьюну, к Осеке плыву я,

где друзья мои живут, обо мне тоскуя.

И добраться до темна я спешу скорее,

ибо засветло они не в пример добрее».

«Ты у Осеки пойдешь по речным затонам —

к родичам моим тогда загляни с поклоном».

«Я гуляю! — молвил Том. — Не было печали!

Очень надо, чтобы мне что-то поручали!»

«Фу! Противный Бомбадил! Дырку тебе в днище!

Опрокинулся чтоб ты! Будет смехотища!»

«Зимородок, не болтай, голубая пташка!

Лучше перышки почисть, жалкий замарашка!

Посмотри, в твоем дому всюду рыбьи кости,

и противно заглянуть к этакому в гости!

Да и так заведено в нашей Старой Балке —

если много говорить, то конец рыбалке!»

Зимородок замолчал, глазками моргнул он,

и над Томом «Пырх-пырх-пырх!» крыльями взмахнул он.

Взмыл он, радугой горя над речным заливом, —

и упало вниз перо с голубым отливом.

Бомбадил его поймал, молвил: «Вот подарок!

Голубое! Этот цвет и хорош, и ярок!»

Веслами захлюпал он, волны зарябили,

и пошла кругами гладь, пузыри поплыли.

«Фр-р-р! Да это Бомбадил! В лодке! Вот потеха!

Диво дивное плывет! Лопну я от смеха!

И давненько ж о тебе не было помину!

Ну и лодка! Смехота! Ну, как опрокину?!»

«Кыш, Усатая! Гляди! Вот тебя схвачу я!

И смеяться надо мной живо отучу я!»

«Пш-ш-ш! Том Бомбадил! Позову-ка мать я!

Следом сестры приплывут и примчатся братья!

Ведь такого дурака не увидишь дома!

Деревянная нога, даже две, у Тома!»

«А у Навий под землей, Выдра, не была ты?

Разоденут там тебя в золото и латы!

Разве только по усам дочь узнает мама!

Прочь с дороги, говорю! До чего ж упряма!»

Выдра плюхнула хвостом, Тома окатила

и забрызгала водой шляпу Бомбадила!

И под лодочку нырнув, уплыла к болотам

и ждала, покуда Том смолк за поворотом.

Мимо Тома Лебедь плыл, гордо и степенно,

громко фыркал и шипел, и глядел надменно.

«Старина! — окликнул Том. — Урони перо-ка!

Истрепалось от дождей старое до срока,

ну а с теми, кто грубит, не люблю водиться!

Насмехаться не к лицу столь красивой птице!

Вот вернется к нам Король — и своею дланью

спесь-то он с тебя собьет и обложит данью».

Лебедь крыльями «хлоп-хлоп!» и налег на лапы —

«Вот еще! Отдать перо для какой-то шляпы!»

Том Запруду миновал. Ивий Вьюн торопко

к Плесу пенному погнал лодочку, как пробку,

и вода у Городьбы лодочку качала —

живо Тома донесла прямо до причала.

И со смехом закричал маленький народец:

«Ой! Да это Бомбадил! Том Козлобородец!

Берегись! Лесовиков мы не любим в доме!

Ни на лодке не пройдешь и ни на пароме!

Охраняет Брередон Бэкланд и Пределы —

и у нас для пришлецов наготове стрелы!»