Да, в Нидерландах семеноводство картофеля отлично поставлено. Специальные хозяйства занимаются им и обеспечивают остальных голландских фермеров стандартными клубнями определенного сорта и размера. Потому и получается высокий урожай при крупных клубнях. У нас тоже имеются хорошие сорта картофеля, особенно «Лорх» и «Майская роза», с хорошими вкусовыми качествами. В этой связи я бы хотел вспомнить добрым словом профессора Лорха[916]. Я с ним много раз встречался. Лорх вывел сорт картофеля, распространившегося по всей стране. Ленинградцы вырастили ракоустойчивый картофель. К сожалению, сейчас картофель, который я покупаю в магазине, поражен фитофторой, черной гнилью[917] и другими болезнями. Видимо, недостаточно мы поработали над созданием сортов, устойчивых против болезней.

Мы располагаем большими хозяйствами по выращиванию спиртового картофеля с высоким содержанием крахмала, пригодного только для переработки на винокуренных заводах. Все это не поставлено на должном уровне так, как на Западе. Достаточно напомнить, что в Московской области получают урожай картофеля до 70 центнеров с гектара. В нашей стране нет общей системы выращивания семян. И семена не ценятся колхозами и совхозами. Если же они используют специальный семенной материал, то он годами не меняется. Лишь отдельные хозяйства обновляют семена в нужные сроки, как рекомендует наука.

Когда я вернулся с Украины в Москву, то решил посетить Научно-исследовательский институт картофеля в Раменском районе. Научные сотрудники докладывали мне с большим пафосом о своих успехах. Я задал вопрос: «А какой урожай вы собираете в вашем хозяйстве?» Женщина, отвечавшая за картофель, сказала: «Шестьдесят центнеров с гектара». Эта цифра меня просто убила. «Слушайте, товарищи, как же можно дальше терпеть работу такого института, – не сдержался я, – который на своих полях получает урожай в среднем по шестьдесят центнеров, а соседние колхозы – до ста двадцати центнеров? Кто же станет брать пример с такого института? Он подает ужасный пример!» Женщина, бедняга, не ожидала моей реплики и растерялась, потом заплакала: «Мы вас ждали, радовались приезду, а Вы нам говорите такие слова!» – «А что же мне говорить? Я не могу грешить против своей совести. Такой урожай – бич для сельского хозяйства страны, особенно в Московской области, которая держит огромные площади под посевами картофеля». Это происходило в 1950 году.

Несмотря на все последующие усилия со стороны партии и правительственных органов, урожайность картофеля недалеко ушла от позорной цифры – 70 центнеров с гектара. Конечно, имелись и рекордсмены. Еще в 1938 году в Киевской области одна колхозница получила 500 центнеров картофеля и за это была награждена орденом Ленина. Но каких же трудов ей это стоило! Несмотря ни на какие награды, таких примеров имелось очень мало, они являлись исключением и получались в результате необычайно тяжелого труда и большого вложения навоза в почву. Или рекорд достигался на крохотном участке. Вот колхозница Уткина из Новосибирской области получила около тысячи центнеров картофеля с гектара, но на малой площади. Порою, я знаю, за подобными рекордами стояло надувательство: говорили об урожае, собранном с грядки, и потом его пересчитывали на гектар.

Почему же мы так отстаем от Запада? У нас скверно поставлено дело. Научно-исследовательские институты содержатся на государственном обеспечении и потому работают плохо, раз бюджетом обеспечены, независимо от успехов дела. Противники социализма делают вывод, что условия преобразования жизни на социалистических началах приводят к безответственности, снижают эффективность труда. Поэтому Советский Союз и не может выбраться из трясины, в которой находится. Мой помощник Шевченко[918] как-то беседовал с крупнейшим селекционером Юрьевым[919], возглавлявшим научно-исследовательскую станцию близ Харькова. Когда Шевченко зашел к нему в кабинет, тот сидел, задумавшись. «Видимо, размышляете над какой-то проблемой?» – спросил Шевченко. Юрьев с грустью ответил: «У меня работает доктор сельскохозяйственных наук, но абсолютный бездельник, вот я и думаю, как от него избавиться, но ничего не могу придумать, потому что закон защищает его». Наши законы предусматривают защиту человека от плохих администраторов. Недобросовестные люди оборачивают эти законы против нашей системы. Работа в научно-исследовательских институтах служит нередко кормушкой для трутней. Такие элементы «облепляют» институты, пожирается огромное количество государственных средств, а отдачи нет. Всегда найдутся ура-патриоты, которые вместо того, чтобы искать истинную причину возникновения такой ситуации, расчищать пути для глубокой научной работы, освобождаться от балласта и выдвигать на первые позиции действительно ученых, а не прилипал, продолжают доказывать недоказуемое, кричат о нашем превосходстве. Так нельзя!

Я думаю, разумный человек правильно меня поймет. Говоря об этих недостатках, против которых я всегда боролся, и сейчас вспоминаю о них с большим огорчением и даже раздражением. Я преклоняюсь перед селекционерами и учеными Советского Союза, такими как Пустовойт, Ремесло и другие. Их можно насчитать не один десяток, их, может быть, даже сотни. Гордился и горжусь трудом этих замечательных ученых, которые с большой продуктивностью работали для подъема сельского хозяйства и сейчас работают.