Вместе с тем не следует переоценивать значимость для обывателей сведений о судьбе Николая Романова. В газетах информация о нем появлялась крайне редко, касаясь, преимущественно, бытовых вопросов. Еще в марте 1918 г. «Газета-копейка» рассказала о жизни «тобольских арестантов»: Романовы сами ходят за водой к колодцу и в баню; Николай стал молчалив, императрица занимает общество рассказами из «прошлой жизни немецкой принцессы, когда она сама ходила на базар за пищевыми продуктами, а затем стала могущественной императрицей»[2743]. В дневниках современников бывший император также занимает весьма скромное место. Гражданская война изменила привычную повседневность обывателей, ухудшение криминальной обстановки, надвигавшийся голод отодвигали на второй план политическую злобу дня. Газета «Новое слово» так описывала трансформацию российских ценностей и реалий: от царя в народной памяти остались лишь «распутинские анекдоты», «от великой России — приятные воспоминания, от Учредительного Собрания — рожки да ножки, от русской армии — Крыленко, от русского флота — „нелюдимо наше море“, от солдат — мешочники, от офицеров — намогильные кресты и другие знаки отличий, от гражданина — панихиды, от семи повешенных — семь расстрелянных… во что превратилась наша жизнь? — в каторгу. Каторга — в господствующее сословие… Законы — в декреты. Суды — в самосуды»[2744].

Тем не менее в июне 1918 г. романовская тема вновь обрела актуальность. С середины месяца распространились слухи о бегстве великого князя Михаила Александровича из Перми (до этого центральные газеты сообщали о его умопомешательстве) в Омск, где он якобы встал во главе сибирских повстанцев и издал манифест с призывом к свержению советской власти и обещанием созвать Земский собор[2745] (на самом деле он был казнен чекистами еще 13 июня). Петроградский «Новый вечерний час» писал, что похищение Михаила стало результатом хорошо спланированной операции по его перевозе во Владивосток[2746]. Вероятно, слухи о спасительном бегстве Михаила подпитывались народно-эсхатологическими легендами, согласно которым должен явиться справедливый царь и освободить народ от угнетения[2747]. В ряде случаев этого странствующего царя-освободителя звали Михаилом (апелляция к Михаилу Федоровичу — последнему царю перед расколом).

17–18 июня в Петрограде и Москве появились слухи об убийстве Николая Романова. 18 июня московская «Газета для всех» сообщила, что в Петрограде «циркулируют слухи об убийстве бывшего царя, совершенном при столкновении советских войск с чехо-словаками»[2748]. 19 июня петроградская «Газета-копейка», ссылаясь на прибывшего из Екатеринбурга очевидца, рассказывала: «В Екатеринбурге при наступлении замечалось сильное возбуждение. За несколько времени до этого разнесся слух о бегстве Михаила Романова. Возбужденная толпа, собравшаяся на площади, усмотрела в этом бегстве желание семьи Романовых похитить Николая II. В то же время на площади темными силами велась усиленная монархическая агитация Разнесся слух, что к бывшему царю проник один из красноармейцев, не принадлежащий к охране, и в суматохе выстрелил из револьвера, убив Николая II наповал»[2749]. Ходила и другая версия убийства царя: «Семью Николая II посадили в вагон, однако бывший царь вступил в пререкания с красноармейцем по поводу того, что их увозят в неизвестном направлении, и красноармеец заколол царя штыком. Передают, что великие княжны и императрица живы и перевезены в другое место, а наследник содержится отдельно»[2750]. Показательную запись в дневнике 18 июня оставил Готье: «Ходят слухи об убийстве Николая II и о бегстве Михаила; я пока не верю ни в то, ни другое, хотя первое возможнее второго»[2751].

18 июня корреспондент московского «Нашего слова» задал В. И. Ленину вопрос по поводу слухов о бегстве М. Романова и убийстве Н. Романова, на что председатель правительства ответил, «что сведений об этом до сих пор в Совете комиссаров нет. Что же касается Михаила Романова, то из Екатеринбурга получено подтверждение об его бегстве. Однако в политическом отношении бегство Михаила Романова вряд ли, по мнению Ленина, имеет значение»[2752]. Примечательно, что с момента появления слухов ВЦИК десять дней не мог выяснить, соответствуют ли они действительности. Только 27 июня в Москву из Екатеринбурга пришла телеграмма главнокомандующего Североуральским фронтом Р. И. Берзина: «В полученных мною московских газетах напечатано сообщение об убийстве Николая Романова на каком-то разъезде от Екатеринбурга красноармейцами. Официально сообщаю, что 21 июня мною с участием членов военной инспекции и военного комиссара уральского военного округа и члена всероссийской следственной комиссии был произведен осмотр помещений, где содержится Николай Романов с семьей, проверка караула и охраны. Все члены семьи и сам Николай Романов живы, и все сведения о его убийстве и т. д. — провокация»[2753].

В июне — июле 1918 г. убийство бывшего царя обсуждали и в Поволжье. Самарская газета «Волжский день» передавала, что царь будто бы «был застрелен двумя конвоирами, охранявшими его. Убийство было совершено после прогулки, вечером, когда царские узники возвращались в свои покои»[2754]. Несмотря на опровержение слухов газетами Центральной России, поволжская печать со ссылкой на германское посольство и иностранные газеты настаивала на их достоверности. 31 июля «Волжский день» на первой полосе опубликовал уже официальное сообщение Свердлова о казни бывшего царя. Похоже, что жители Самары так и не поняли, когда в действительности он был умерщвлен.

В соответствии с формировавшейся столетиями традицией слухи о казни бывшего царя породили разговоры о том, что государь не умер, а пошел странствовать по России. Рассказывали, что в село Грязнуху Саратовской губернии пришел человек в лаптях и зипуне, во время разговора с местными признался, что он Николай Романов, идет пешком из Сибири в Любаву к семье, но заставил поклясться на иконе, что крестьяне эту тайну никому не откроют. Переночевав и выпив водки, «Николай» приказал проводить его до опушки, прокричать ему «ура», после чего попрощался и ушел в лес[2755].