другом останки. – На них нет скафандров! Возможно, это те самые, последние выжившие! Где-то должны быть другие…

– Больше никого, док, – покачал головой Ершов. – Только эти. Мы нашли их десять минут назад. Других в хранилище не было. Это они заперли ворота. А скафандры сняли потому, что кислород закончился, мы проверили, снаряжение валяется немного дальше. Судя по нашивкам, это были мужчина и женщина. Он застрелил ее, а после покончил с собой. В его пистолете остались патроны. Они знали, что заражены, и хотели умереть вместе, поэтому легли рядом. Они не были последними выжившими, иначе зачем им запираться? Больше похоже на то, что они скрывались здесь от любителей открывать консервы и стальные ворота автоматными стволами. Идем, пора на выход.

– Их останки мы тоже бросим вот так лежать посреди склада? – Виолетта бросила на инвазивного офицера требовательный взгляд.

– Конечно. – Ершов насмешливо фыркнул и направился в сторону выхода. – За четырнадцать лет они стали частью интерьера. Гармонично смотрятся. Взвод, – он повысил голос, – выходим на улицу!

Пока добрались до сектора производства пищевой органики, солнце уже склонилось к закату и под грязными скатами Периметра сгустились вечерние сумерки. Ближайший гермокорпус сектора ничем не отличался от остальных корпусов погибшего Центра: выбитые окна, распахнутые настежь люки, горы покрытого грязью и пылью мусора. На всякий случай штурмовики проверили три этажа, и подозрения полностью подтвердились: внутри было уничтожено все. Теплицы разрушены, гидропоника разбита вдребезги, лаборатории превратились в россыпи обломков оборудования и электроники. От растений и животных не осталось даже следов, поверхность пола полностью скрывали залежи обломков. Когда данная картина в точности повторилась на четвертом подземном этаже, Ершов махнул рукой и приказал покинуть гермокорпус.

– Только время зря теряем, – поморщился он. – Все, выдвигаемся к заблокированному противопожарной системой корпусу, смотрим, что там, и возвращаемся на ГЭС. Больше тут делать нечего.

– Мы могли бы отыскать останки последних жителей Центра, – возразила Виолетта. – Герои, до конца сражавшиеся с эпидемией, достойны быть погребенными хотя бы через четырнадцать лет.

– Общая площадь Центра – двадцать пять квадратных километров. – Ершов посмотрел на нее как на ненормальную. – Мы сможем найти этих ваших героев, только если повезет. Не вижу смысла заниматься этим. Завтра, до прибытия вертолета, нам как раз хватит времени проверить арсенал, ангары с боевой техникой и ремонтные мастерские. Вернемся домой, командование возьмет с нас подробные рапорта и решит, что делать дальше. Если сюда пришлют полноценный рейд, у них будет достаточно возможностей обыскать здесь все. А у нас кислорода всего на полсуток осталось, да за ним еще предстоит в укрепрайон топать!

Виолетта не стала спорить. Склады стратегического резерва не были в идеальном состоянии, но для четырнадцати лет без обслуживания сохранились достаточно неплохо. Опять же, если завтра удастся обнаружить исправную или представляющую интерес боевую технику и оружие, то руководство Дивногорского ЦСГР обязательно организует сюда археологическую экспедицию. Ученые наверняка сумеют восстановить картину последних дней жизни этого несчастного Центра, и она узнает все, что ее интересует, из отчета Археологического отдела. Самой Виолетте возвращаться в это жутковатое место совершенно не хотелось.

Заблокированный гермокорпус оказался последним в секторе, и при взгляде на него ей вновь стало не по себе. Улица вокруг него была усеяна разломанным оружием и всевозможными тяжелыми предметами так же, как хранилище пищевого НЗ. Бетонные стены здания, крышки входных люков и стальные гермозаслонки, опущенные на окна, не имели на своей поверхности и ладони небитого места. И без объяснений было понятно, что огромная толпа народу пыталась проникнуть внутрь.

– Да… экспрессивно, не поспоришь! – оценил Ершов. – Даже стены пытались сломать. – Он поддел ногой вросший в землю ржавый автомат с обломанным стволом и изувеченной ствольной коробкой. – Это ж как надо было стараться, чтоб так изуродовать хорошую вещь… Первое отделение – направо, второе – налево! Обойти здание по периметру! – Инвазивный лейтенант опустился на колено, с видимым усилием выдрал из земли автоматный магазин и повертел его в руках: – Тоже пусто. Для кого-то понятия «автомат» и «кирка», похоже, слились воедино…

– Ерш! Тут есть незаблокированный люк! – сообщил в эфире кто-то из бойцов. – Кто-то выходил отсюда ненадолго и собирался вернуться. И делал он это явно после того, как жизнерадостные граждане перестали долбить по стенам чем ни попадя.

– Репей, где ты? – Ершов поднялся на ноги и отбросил ржавый магазин. – Люк открыт?

– Мы с другой стороны гермокорпуса, – раздался ответ. – Где-то напротив тебя. Люк закрыт, но не заперт, блокировка не установлена. Если там есть питание, нужно просто повернуть рубильник. Если электричества нет, то можно… О! Работает! Ерш, есть питание! Шлюз открывается!

В шлюзовой камере гермокорпуса тридцать человек в скафандрах с оружием и громоздкими баллонными парами за спиной поместиться не смогли, и шлюзование пришлось проводить дважды. Внутри Периметра применялась несложная процедура поддержки герметичности, и долго ожидать не пришлось. Когда Виолетта оказалась внутри, половина штурмового взвода уже проверяла надземные этажи.

– …лифтовые кабины обесточены, – в радиоэфире звучали доклады досмотровых групп. – Лестница вверх не заперта. Внутренние сегментарные переборки не задраены…

– …фильтро-вентиляционные установки отключены, шахты подачи воздуха заблокированы…

– …вышел на второй этаж. Повреждений не наблюдаю. Тут лаборатории контроля качества племенного и семенного материала. Трупов нет, все целое, даже свет горит. Продвигаемся дальше…

Виолетта вышла из проходной и тут же увидела Ершова в окружении нескольких бойцов. Инвазивный лейтенант стоял на широкой площадке, от которой вглубь гермокорпуса уходил неплохо освещенный центральный коридор, пара штурмовиков возилась с панелью управления дверьми, закрывающими доступ на лестницу, ведущую на подземные этажи.

– Док! – Ершов помахал ей рукой. – Давай сюда! Спускаемся вниз, на уровни теплиц и ферм.

Она оглянулась, убеждаясь, что Малевич с ее саквояжем идет позади, и поспешила к Ершову. Его люди уже открыли широкие дверные створки, и передовая группа двинулась вниз по освещенной лестнице. Часть потолочных ламп все еще работала. Ершов сделал несколько шагов следом и плавным движением взял автомат на изготовку.

– Бармалей! – зазвучал в эфире его голос. – На ступеньках странные отпечатки, совсем свежие! Гляди в оба! – Он обернулся к Виолетте: – Док, стой здесь! Малевич, пригляди за ней!

Виолетта замерла, никак не ожидая такого поворота событий. Рядом с ней появился Малевич, и она растерянно оглянулась на него. Тот поставил ее саквояж на ступеньки и доставал из-за спины автомат. Выражение его лица красноречиво свидетельствовало о том, что он поражен не меньше.

– Принял тебя, – тихо заговорил Бармалей. – Вижу тень у выхода с лестницы. Кто-то засел за углом. Ерш, нас ждут! Еще движение! Их там несколько!

– Бармалей, гранату! – так же тихо ответил ему Ершов. – Входим по