Внутренней Монголии, останутся городами-призраками, физическим памятником неудавшейся модели роста городов под воздействием инвестиций. Но другие, особенно крупные районы на окраине городов, а также городки третьего и четвертого порядка, могут стать местами для новых городских образцов Китая в ближайшие несколько лет. В этом плане подход КПК к урбанизации — своего рода непреднамеренная стратегия «построишь — они придут»: избыток городской инфраструктуры и строительства может встретиться с ростом спроса по мере того, как КПК разрабатывает уникальные инструменты контроля населения и земли.

И контроль населения, и земельная реформа нацелены на упорядочивание процесса миграции из села в город с использованием существующих институтов вместо их замены. Это реформы на полях системы регистрации домашних хозяйств и государственной собственности на землю, а не шаги на пути к их полному преобразованию. Что характерно, значимые реформы в других сферах, таких как социальное обеспечение и межведомственные налоговые отношения, отсутствуют. Без существенных реформ в том, как местные власти поднимают доходы, особенно если населению предлагается перебираться в наиболее уязвимые маленькие города, трудно представить, как опора на финансирование земли и задолженность может уменьшиться.

В конечном счете, планы урбанизации больше всего ассоциируются с Ли Кэцяном, действующим премьером, которого многие считают самым слабым премьером Китая за последние тридцать лет[13]. В сегодняшнем политическом климате, где властвует политика внутрипартийных чисток и лично Председатель и лидер Коммунистической партии Си Цзиньпин, эти реформы принесли крайне мало результатов, поскольку дискуссия об урбанизации отошла на второй план. Хотя Си и утверждал, что рынки должны выделять ресурсы, его администрация продемонстрировала твердое нежелание подчиняться силам рынка. Избыточная сосредоточенность руководства на политике, лояльности и борьбе с коррупцией заставила КПК занять скорее «реактивную» позицию в управлении экономикой, не давая рынкам занять ведущую позицию и не предпринимая активных реформ для решения множества проблем китайской модели роста.

Наилучшей стратегией было бы что-то среднее между патовым статус-кво и решительным внедрением урбанизации под руководством государства. Если рынки и не могут направить мигрантов в места, наиболее богатые возможностями, мы все же можем надеяться, что Китай избежит наиболее катастрофических с социальной, политической и экономической точек зрения последствий движения населения, направляемого государством: концентрация нищеты, разрыв социальных связей, сообщества новых горожан с нехваткой рабочих мест, политическое принуждение. Для КПК было бы лучше всего взяться за новую волну экономических и урбанистических реформ точно так же, как она проводила реформы при предыдущем поколении: через эксперименты, открытые каналы для обратной связи и критики и корректировку политики на основании успехов и неудач на местном уровне.

17. Держит ли Китай свои торговые обещания?

Марк Ву

Одиннадцатого декабря 2001 года, после пятнадцати лет трудных переговоров, Китай вступил во Всемирную торговую организацию (ВТО), объединение 164 наций, регулирующее мировую торговлю. Тем самым Китай согласился выполнять тысячи правовых обязательств в отношении своих торговых практик. Но держит ли Китай свои обещания? Как и со многими другими сложными вопросами, ответ зависит от точки зрения. Но сама необходимость спорить о фактах наглядно показывает, почему напряженность в торговле с Китаем в последние годы стала политическим вопросом.

Несомненно одно: в связи со вступлением в ВТО Китай предпринял масштабный пересмотр внутренних законов и правил, чтобы обеспечить их соответствие требованиям ВТО. Открылись новые рынки, ранее закрытые для иностранных фирм. Усилились процессы, направленные на судебный контроль и прозрачность, в тех областях, где того требовала ВТО. В структуре правительства Министерство торговли взяло на себя роль надзорного органа, обеспечивающего выполнение торговых обязательств Китая другими правительственными агентствами.

Вступление в ВТО обеспечило жизненно важный импульс, необходимый для того, чтобы вырваться из тупика, возникшего в руководстве Китая по вопросу дальнейшего направления экономической реформы. Чтобы выполнить обязательства в рамках ВТО, правительство преобразовало политэкономию Китая. Государственные предприятия подверглись масштабной реструктуризации. Силам рынка было позволено играть более существенную роль. Постепенно стало возникать все больше частных предприятий в качестве главной движущей силы экономического роста.

Китай невероятно выиграл от этих реформ. Когда правовая неопределенность вокруг тарифов разрешилась статусом члена ВТО, в страну потекли огромные объемы прямых иностранных инвестиций — более триллиона долларов за следующие пятнадцать лет. Поскольку производство сместилось в Китай, страна стала мотором экспорта. Объем экспорта из Китая вырос с 266 миллиардов долларов в 2001 году до 2,3 триллионов в 2015 году[14]. В 2013 году Китай обогнал США и стал крупнейшей торговой нацией мира.

Но вступление Китая в ВТО было выгодно не только китайцам. Многие иностранные фирмы получили доступ на огромный китайский рынок, что помогало подпитывать корпоративный доход. Иностранные потребители также получили выгоду от недорогого импорта из Китая и дешевых кредитов, связанных с переработкой торговых излишков.

Тогда почему же это не счастливая беспроигрышная история о взаимной выгоде от торговли и глобализации? Важно, что преимущества от углубления интеграции Китая в мировую экономику получили не все. В развитых странах карманы сообществ опустошились остаточными эффектами «китайского шока». Критики предупреждают, что Китай действует нечестно и играет не по установленным правилам. Президент Трамп в предвыборной кампании 2016 года дошел даже до заявления: «Мы не можем и дальше позволять Китаю насиловать нашу страну».

Трамп вступил на пост президента, обещая решительную новую политику, которая справится с китайской меркантильностью. Питер Наварро, директор Национального торгового совета, назвал Китай «крупнейшим торговым мошенником в мире». Среди торговых практик, считающихся нечестными, — субсидии Китая на экспорт, защита интеллектуальной собственности, манипуляции с валютой, принудительный трансфер технологий, условия труда и демпинг излишних товаров.

Меняется даже настроение экспертов «китайской руки». Доклад Азиатского общества 2017 года, написанный группой из нескольких бывших членов правительства США, представлял американо-китайские торговые отношения как «все более однобокие и невыгодные» для американских компаний. Особую тревогу вызывает, как отметила двухпартийная группа, «становящееся все более асимметричным игровое поле, особенно в секторах высоких технологий, где китайский протекционизм существенно вырос».

Значит ли это, что Китай получил свои преимущества в мире потому, что беспечно пренебрегал обязательствами в рамках ВТО? С 2002 по 2016 год в адрес Китая в ВТО поступило в целом тридцать восемь жалоб. В среднем это всего лишь две жалобы в год. В сравнении с тысячами обязательств, принятых Китаем в рамках соглашения о вступлении в ВТО, эта цифра не может говорить о целенаправленном пренебрежении обязательствами.

Более того, следует учитывать факт, что за тот же период в адрес США было направлено семьдесят три жалобы. Это практическое подтверждение можно интерпретировать как знак, что Китай вел себя не хуже Америки, если говорить о нарушении обязательств в рамках ВТО. И когда