— Будь… опасен, — вытаскивая из-за куста весла, предупредила Айна. — Страшен… Осторожен.

— Да-да, — Ратников улыбнулся девушке. — Осторожен — так правильно.

— Лед, — показывая рукой на озеро, Айна нахмурилась. — Лед. Скоро!

— Я знаю… Вот деньги за челнок… Хватит?

— Не надо деньги… Нет… надо. Благодарю. Счастливый путь!

Деревня на северном берегу, у Нарвы-реки, насколько себе представлял Михаил, была чудинской или вообще — водской — а чудь и водь — это не эсты, и расспрашивать о них Айну было бы бесполезно. Хорошо хоть лодку дала…

По краю озера ветер шевелил высокие камыши, бледно-желтые, сухие. Уныло склонили головы в воду ракиты и вербы… вдруг озарившиеся внезапно вспыхнувшие светом — из-за высоких елей на том берегу выглянуло желтое, по-летнему веселое солнышко! Выглянуло и тут же скрылось за белесым облачком. Рядом, не плесе, всплеснула какая-то крупная рыба… нет, не рыба! Весла!

Челнок! Выскочив из камышей, он быстро поплыл к тому берегу. На веслах сидел какой-то парень с небольшой бородкой и в синем, небрежно наброшенном на плечи, плаще.

— Ваш? — кивнув на быстро удаляющуюся лодку, спросил Михаил.

Айна дернулась, на бледном лице ее появилось на миг выражение тревоги:

— Нет. Не наш. Чужой. Тут бывают. Часто. Надо сказать Карлу!

— Да-да, — Ратников взял девушку за руку. — Скажи. Ты правда красивая, Айна! Очень красивая. Да!

Девушка улыбнулась и, вдруг опустив ресницы, несмело спросила:

— А ты еще приходить?

— Не знаю, — пожав плечами, ответил Миша. — Не буду тебе лгать.

— Я буду ждать, — повернувшись, Айна обняла его за плечи и крепко поцеловала в губы. — Когда бы ты ни пришел…

Эту фразу она произнесла на своем родном языке, но Ратников все равно понял. Вздохнул и, еще раз целуя девчонку, ласково погладил ее по плечам и тихо сказал:

— Прощай.

Сев в лодку, оттолкнулся веслом от берега и, подняв голову, посмотрел на Айну… не оглядываясь, девушка поднималась к деревне, стройная и гордая фотомодель… несчастная обитательница средневековья, обреченная из года в год рожать детей и быть всегдашней рабой мужа. Если бы еще этого мужа найти!

Все так… И все же! Как она сейчас шла! Как ставила ноги! Какая осанка, какой царственный стан… Как будто вокруг не холмы и пожухлая осенняя трава, а подиум какого-нибудь модного кутюрье, создателя высокой моды. Ишь, как идет, как идет… О, Боже! Ну, оглянись же… Нет! Все правильно — зачем? Все приходит… и все уходит…

Айна скрылась за высокой изгородью, и Ратников, вздохнув, приналег на весла, стараясь вести челнок сообразно изгибам береговой линии — на столь утлом суденышке, да еще без необходимого опыта, пуститься прямо через озеро он все же не рисковал, даже несмотря на то, что водная гладь выглядела приветливой и спокойной.

Михаил греб в охотку, почти не отдыхая, потому быстро согрелся и скинул прикупленный в Пскове плащ. Озеро не обманывало, оставаясь все таким же спокойным и благостным, утренний туман рассеялся, и сквозь полупрозрачную дымку облаков желтым волейбольным мячиком проблескивало нежаркое осеннее солнце.

Ратников невольно улыбнулся — до чего ж хорошо было кругом! Светло-голубая гладь озера, низкие, серовато-желтые берега, солнышко в блекло-синем небе. Главное — и ни намека на дождь! Это славно все, славно…

Чу!!!

Опустив весла, беглец вдруг всмотрелся в оставшийся позади путь… Показалось — кто-то плывет следом! То самый парень, в синем плаще? Или кто-то другой? Мало ли в здешних местах рыбаков, чего зря тревожиться? Да и тот, кто там плыл, кажется, чуть поотстал. Да-да, поотстал! Вот, его уже и почти не видно. Видать, расставил сети. Рыбак…

Ратников повернул голову — впереди показался какой-то большой остров, довольно низкий, почти стелющийся по воде, густо поросший смешанным лесом. Может быть — именно этот остров и есть? Может, именно там сейчас Макс с Эгбертом? И не надобно никуда больше плыть, ничего узнавать… Жаль, жаль, что вот так вот случилось с Тойво!

Михаил бросил весла и, отдыхая, завалился на корму. А вдруг — и вправду, вот сейчас, вот из-за тех сосен вдруг покажется Максик Гордеев, закричит, замашет руками, обрадуется… Ах, если бы, если бы…

Но, нет, не все так вот просто. К тому же Лиина говорила, что тот остров где-то на севере, дальше. А может, причалить? Ну, вот просто так, на удачу? Постоять, покричать… вдруг…

Ратников схватил весла и в три гребка врезал челнок носом в прибрежный песок острова. Привязал за какой-то корень, аккуратно сложил весла, вышел. Ласково плескались волны.

Михаил подошел к видневшемуся невдалеке серому приметному камню высотой примерно с него самого. Остановился, всмотрелся в начинавшийся уже тут же, сразу, лес — угрюмый, непроходимый, чужой — встал зачем-то на цыпочки, крикнул:

— Эгей! Макси-и-и-им! Эгберт! Ре-бя-та!

И кричал так минут семь, покуда не сорвал голос. И ничего, зря старался. Ну, в самом деле — а чего ждал-то? Ведь не ребенок, нечего в чудеса верить… их надобно организовывать самому, что намного труднее, нежели вот просто так, ничтоже сумняшеся, просто стоять и ждать какого-то там чуда!

Набрав в припасенную флягу волы из журчащего рядом с валуном родника — пожалуй, повкуснее озерной будет! — Михаил зашагал обратно к челну. Наклонился…

А весел-то не было!

Не рассуждая, Ратников тут же бросился в камыши, в любую секунду ожидая пения каленой стрелы, которую вовсе не собирался ловить сейчас собственной спиной. Да она и не запела, стрела-то… что странно. Зачем тогда украли весла?

— Эй, паря! — это прокричали рядом, из-за ракиты, прокричали по-русски, явно обращаясь к затаившемуся в камышах беглецу! — Ты, ты! Вышел бы — поговорил б.

И тут же повторили все то же самое по-немецки… точнее, это Ратников сообразил, что — повторили.

И что делать? Выйти?

Их, кажется, двое… Ага — как же! Вон еще парочка, с копьями, обходят по воде, слева. Да нет… не копья у них — мощное короткое древко, длинное навершье… Рогатина. С такой можно и на медведя.

— Да выходи ты, — показывая пустые руки, пошел к камышам вышедший из лесу человек — добродушный с виду мужик, коренастый, широкоплечий, с задорной кучерявой бородкой. Одет незнакомец был в русский полукафтан и длинную, с расписным подолом, рубаху, узкие штаны — порты — недешевого синего сукна (как сразу определил Ратников) были заправлены в такие же узкие сапоги, без каблуков, темно-красной, с тисненьем, кожи. Типичный прикид средней руки купчины… новгородца, псковича… а может, это торговец из Изборска или Смоленска, Полоцка — этих здесь тоже хватало.

— Да мы не разбойники, не воры, не тати, — улыбка у незнакомца казалась вполне дружелюбной, чем-то приятной даже. — Выходи, мил человек.