Михаил специально немного задержался, якобы споткнулся на сходнях… Ну точно — парус! И не так далеко.

— Что, ослабел, человече? — помогая пленному подняться в ладью, усмехнулся Афоня.

Похоже, у этого парня теперь появилось особое задание — приглядывать за Михаилом, что он и делал, исполняя поручение старательно, но без нарочитой истовости. Сероглазый, с круглым веснушчатым лицом и легкомысленными кудряшками, Афанасий производил впечатление весельчака — часто шутил, смеялся. Игнат и все остальные смотрели на это снисходительно, быть может, делали скидку на молодость? Парню ведь вряд ли было больше семнадцати, безбородый еще, лишь над верхней губой — легкий подростковый пушок.

А парус-то приближался!

Неизвестное судно двигалось навстречу. И кто бы это мог быть? Обычные рыбаки? Тевтонцы? У Ордена, между прочим, очень приличный флот, правда, на Балтике…

— Как мыслишь, Игнате, они это? — как-то непонятно спросил Никифор. Спросил тихо, почти что шепотом, но Михаил услышал.

Интересная фраза… Что же, новгородцы тут кого-то ждут?

— На парусе должны быть лев и корона… Правда, сейчас плохо видно, — Игнат задумчиво почесал бороду и решительно махнул рукой. — Вздымайте стяг!

Лев и корона… Однако!

На носу взметнулся к небу флаг ярко-алого шелка с вышитыми на нем серебряными медведями. Взметнулся, затрепетал на ветру, яростно, словно бурно разгоревшийся факел.

— На всякий случай приготовьтесь, — перебравшись на нос, Игнат обхватил высокий форштевень в виде головы лошади и пристально всмотрелся вперед, на быстро приближающееся чужое судно.

Впрочем, пленник дальше уже ничего не видел — его наконец усадили на днище. Воины быстро облачались в кольчуги, изящные, серебристые, они сияли даже сейчас, в непогодь, видать, хорошо были начищены. Обычные короткие хауберты — такие же, как и у тевтонских рыцарей. Кое у кого, правда, двойные, те доспехи что сверху, — более грубой вязки, а некоторые — из крупных стальных пластин — чешуек…

Понятно… на всякий случай, готовятся к битве.

Ратников непроизвольно поежился — а ему-то что в данном случае делать?

— Отбой!!! — неожиданно обернувшись, весело закричал Игнат. — Они подняли знамя!

То, другое, судно оказалось гораздо больше — двухмачтовая купеческая барка, какие были в ходу у псковских и изборских купцов и ходили по всему озеру. На передней мачте было поднято синее полотнище с вышитым желтыми нитками львом и короной. Чей-то герб? Нет, скорее уж просто условный знак — недаром ведь тут все так конспирировались.

У Ратникова неожиданно засосало под ложечкой от дурных предчувствий — очень нехорошо, когда какое-то третье лицо становится невольным свидетелем чужих тайн. Не очень-то приятно самому быть таким вот третьим лицом… долго таковые обычно на этом свете не задерживаются.

— Корона и лев! — громко выкрикнул Игнат.

И тут же, в ответ ему, послышалось столь же громкое:

— Медведь и секира!

Ратникову показалось, что кричали с акцентом.

— Что-то вы долго! Мы уж думали, не придете, — с улыбкой бросил старшой, Михаилу не видно было — кому. Кому-то с того корабля, скорее всего — кормщику.

— Мы б и хотели раньше, но… Да и погода — сами видите.

— Да, погода не очень. Сворачивайте за нами, друзья!

Ого! Друзья — вот как? Интересно, что же это за друзья такие?

— Здесь недалеко остров. Вполне безлюдный, там и поговорим.

Спустив парус, новгородцы налегли на весла, разворачивая ладью. Поднявшийся ветер бросил Мише в лицо ледяные брызги.

Примерно через полчаса мерной гребли ладья ткнулась носом в песок. Как понял Михаил, это был все тот же маленький островок, на котором обедали… Ну да — вот и кострище…

— У нас тут задержка, — под присмотром Игната Афоня вывел Ратникова из ладьи все в тот же, оставшийся еще с прошлого бивуака, шалаш. — Можешь пока поспать, потом — покормим.

Ага, поспать…

Улегшись в шалаше на лапник, Ратников укрылся плащом, сквозь дыры в ветвях наблюдая, как сходят с купеческого корабля одетые на немецкий манер — узкие штаны, башмаки, плащи поверх коротких кафтанов — люди. Всего трое. У двух молодых — длинные волосы, бритые подбородки, короткие мечи, тот, что постарше — седобородый — с золотой цепью поверх синей бархатной куртки. Зеленый, вышитый серебром, плащ оторочен бобровым мехом, на голове — такая же бобровая шапка. Он, похоже, и был за главного.

— Прошу, пожалуйста, господа, — Игнат гостеприимно кивнул на только что разожженный костер. — Там мы можем спокойно поговорить.

И неожиданно перешел на немецкий, на какой-то диалект — любекский или южный, баварский. Ратников в таких тонкостях не разбирался. Но кое-что понимал, разговаривали не таясь, довольно громко, правда — и вокруг, у костра, никого не было, кроме вот Игната с Никифором да троих немцев.

Мишу в шалаше брало любопытство — кто же это такие? Да и вообще, что тут происходит? Что, Игнат с Никифором запродались Ордену? Или они встречаются с рижанами? А может, это вообще — датчане из Ревала-Ревеля-Таллина. Они как раз там сейчас, датчане, и город, бывшую свою Калевииан-Колывань местные эсты называют «Таан Лиин» — «Датский город».

— Передайте великий поклон цесарю от князя… И вот эти небольшие подарки.

Игнат обернулся, махнул рукой — один из воинов поспешно достал из мешка ларец, деревянный, узорчатый. Поднес, протянул с поклоном…

Седобородый немец улыбнулся, распахнул крышку:

— У нас тоже есть, что подарить…

А дальше уже говорили тихо, Ратников редко что мог разобрать, как ни прислушивался. Так, некоторые обрывки фраз только и долетали.

…император не может… ударить с запада… папа… а вот — что-то про ломбардцев… Ломбардская лига!

Господи! Понятно теперь! Фридрих Штауфен, номинальный император германских земель и самый главный враг покровителя Тевтонского Ордена римского папы! Фридрих — человек одаренный и умный — заручившись поддержкой германских князей (попросту, не вмешиваясь в их дела), решает сейчас проблемы с папой — бьется в северной Италии за инвеституру — право назначать епископов. Уж понятно — каждому хочется иметь везде своих верных людей, а епископы в раздробленной Германии — сила, соперничающая с князьями. Ломбардская лига — союз североитальянских городов, к которому примкнул и папа. Все это, как бывший историк, Ратников себе очень хорошо представлял — дело известное, сдавал когда-то экзамен. Хитер, хитер Александр — хочет договориться с Фридрихом по принципу — враг моего врага — мой друг. Оно, конечно, так, но… вряд ли дело дойдет дальше простого обмена любезностями и подарками, вряд ли они договорятся — император уж слишком увяз в итальянских делах, даже в германские некогда вмешаться, что уж говорить о далекой Прибалтике!