– Ну… смотри-и-и-и… – протянула Амалия, с интересом рассматривая безобразное темное пятно на своем наряде. – Сама так сама… но если что… я могу…

В конце концов Дагерт вынуждена была идти переодеваться, а Оксана опять осталась одна со своими невеселыми мыслями. Она с трудом терпела этот несносный фуршет, когда под прекрасную музыку с ее Алексеем танцевали другие женщины. И уйти она не могла, чтобы он ничего такого не подумал… И еще очень боялась, что Амалия не утерпит и выдаст Алексею ее тайну. Никогда в жизни она еще не была так измучена и выпотрошена обычной вечеринкой.

Когда Пылаев привез ее к дому на такси, Оксана стрелой бросилась к подъезду, потому что иначе… иначе она могла сойти с ума от его присутствия рядом и натворить каких-нибудь бед, которые потом никогда и не расхлебаешь. Спать в эту ночь она вообще не могла. Прометавшись в постели и сбив ее к утру в безобразный ком, Оксана поняла, что совершенно не в состоянии идти в магазин. У нее болела голова, руки тряслись, а глаза окаймили темно-синие круги. Она никогда не думала, что от неутоленной любви можно самым натуральным образом заболеть.

Владелица магазина «Новый взгляд» отключила телефоны, стационарный и мобильный, приняла таблетку от головной боли, две таблетки снотворного, привела в порядок постель, опять забралась под одеяло и заставила себя лежать не двигаясь. В конце концов ее измученный организм сморил искусственный тяжелый сон, и она, часто просыпаясь и опять впадая в тягучую дрему, промучалась до пяти часов вечера. Когда наконец окончательно проснулась, поняла, что голова так и продолжает болеть, а все мысли по-прежнему заняты одним лишь Алексеем Пылаевым. Оксане подумалось, что если она сейчас же не разрешит мучившие ее сомнения и вопросы, то у нее никогда не пройдет головная боль. Она должна была немедленно увидеть Алексея. Если она опоздает, то на его душу может найтись еще какая-нибудь Нелька, или Амалия, или Ирочка… Эта продавщица тоже как-то подозрительно на него смотрит, особенно после того, как Оксана выгнала из магазина ее воздыхателя, предателя Третьякова. Ирочкины взгляды надо немедленно пресечь. Пылаев предназначен судьбой для нее, Оксаны. Именно для того, чтобы они встретились, в ее жизни и случился этот магазин. Вовсе не для того, чтобы освободиться от Корнеева, а чтобы рядом оказался Алексей. Да что там рядом… Он давно уже внутри ее, она только о нем и думает и разорвется на куски, если в ближайшее же время не прикоснется губами к его золотистой щеке.

Оксана схватила телефонную трубку и быстро, чтобы не передумать, набрала номер своего магазина. Алексей откликнулся через минуту, и у нее огнем вспыхнули щеки от звука его голоса.

– А-алексей Дмитриевич! – чуть дрогнув, но тут же собравшись с силами, самым начальственным тоном сказала она. – Это я, Оксана… Юрьевна… Мне нужна папка с платежками за последний месяц! Срочно!

– Что случилось? – встревоженно отозвался Пылаев. – Вас не было в магазине… мы звонили, звонили…

– Пока ничего… не случилось, но… словом, может случиться, если вы не привезете мне папку как можно быстрее.

– Но… Оксана Юрьевна… Сейчас уже почти половина шестого, и я…

– Да-да, конечно, – прервала его она. – Поезжайте за дочерью и, пожалуйста, отвезите ее на этот вечер к… вашей маме… Понимаете, вы мне можете понадобиться… для… в общем, для проверки документации… И это срочно!

– Неужели все так серьезно? – удивился Алексей.

– Да… более чем… – ответила Оксана и шлепнула на рычаг трубку, чтобы он больше ни о чем ее не расспрашивал.

Как жаль, что ему еще надо ехать в детский сад, а потом к матери на другой конец города. При самом удачном раскладе все это займет у него около полутора часов. Как ей пережить их, если она уже на все решилась? Как ей выдержать? Сердце так ухает и с такой мощью гонит по ее организму кровь, что, кажется, вот-вот прорвутся тоненькие жилки, бьющиеся на висках, не выдержат такого напора. Какой ужас! Надо немедленно успокоиться, иначе она не сможет ничего толком объяснить Алексею. Он решит, что у нее горячечный бред, и вызовет «Скорую помощь».

Оксана до упора отвернула кран холодной воды, чуть-чуть разбавила ее горячей, забралась почти под ледяные струи душа и стояла до тех пор, пока не застучала зубами от холода. Все-таки физический дискомфорт отлично избавляет от мучительных размышлений. После душа минут десять она могла думать только о том, как бы ей согреться. А согревшись, опять обратилась мыслями к Алексею. Ей не хотелось сравнивать свои ощущения, но она постоянно сравнивала. Она никогда так мучительно не ждала Корнеева. Никогда, хотя любила его. С Пылаевым все было по-другому, будто в первый раз, будто ей всего семнадцать…

Она совершенно истомилась ожиданием, но звонок в дверь застал ее все-таки врасплох. Он пришел, и пути назад нет… Надо открыть дверь и сказать, что она сходит по нему с ума…

– Вот то, что вы просили, Оксана Юрьевна, – сказал Алексей, протягивая ей темно-синюю пластиковую папку. – Что вас так серьезно обеспокоило?

Он смотрел на нее своими светлыми глазами и готов был помочь справиться с любыми недоразумениями и финансовыми трудностями. Но ее трудности были совершенно иного рода. И как объяснить ему, что с ней происходит, каким образом хотя бы начать?

Оксана открыла папку, перелистнула несколько страниц, глядя на колонки цифр невидящими глазами.

– Что-то не так? – опять встревожился Пылаев. – Я по дороге все просмотрел и, признаюсь, ничего ужасного не обнаружил.

Оксана молчала, и это ее молчание затягивалось самым кошмарным образом.

– Да что с вами, Оксана Юрьевна? – осторожно, будто боясь спугнуть, спросил Алексей.

Оксана, наконец решившись, отложила папку на столик у зеркала.

– Вообще-то я не для этого позвала вас, Алексей Дмитриевич, – сказала она.

– А для чего? – растерялся Пылаев и зачем-то застегнул почти до самой шеи молнию на легкой летней куртке.

Она не знала, как объяснить. Его вопрос «для чего?» совершенно не подходил к случаю, и она глупо спросила:

– Может быть, чаю?

– Нет-нет, – замотал головой Алексей. – Не стоит беспокоиться.

Изнемогшая Оксана подошла к своему товароведу и почти компаньону так близко, что почувствовала легкий запах его парфюмерии, от которой в последнее время у нее шла кругом голова.

– А может быть, я хочу о тебе беспокоиться, – с вызовом заявила она, положила руки ему на грудь и нелепо поцеловала в золотую веснушчатую россыпь где-то возле носа. Пылаев застыл, напрягшись и не двигаясь. – Ну что же ты, Алеша? – укоризненно прошептала она. – Ну обними меня…

Он покорно положил свои руки ей на спину, а она приникла к нему всем телом, беспорядочно целуя каменно-холодное лицо.

– Да что же это? – чуть не плача, с трудом выговорила она, вынужденная отпрянуть. – Тебе неприятно?

– Нет… отчего же… – сказал он незнакомым глухим голосом. – Разве… это может быть неприятно… Я просто не очень понимаю…