Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Элизабет быстро связала ноги жеребенка и откинулась назад в полном изнеможении. На лице ее были написаны самые дурные предчувствия. Она чуть не плакала.
– Жеребенка нужно повернуть. Я не уверена, что у меня хватит на это сил.
– Давайте я это сделаю. – Роберт уже закатывал рукава рубашки.
Элизабет не заставила себя упрашивать, уступила ему место, а сама стала придерживать голову лошади.
– Куда, черт подери, подевался Уилл? – раздраженно спросил Роберт.
– Уилл сломал ногу, а Дэвид уехал в замок Лэнгли, – ответила Элизабет.
Тем временем Роберт бережно сложил ножки жеребенка и протолкнул их обратно. Потом с величайшей осторожностью нащупал тело и принялся медленно поворачивать его. Кобыла, испуганная этим вторжением, попыталась подняться, а Элизабет, чтобы успокоить лошадь, принялась шептать ей на ухо:
– Тише, тише, Лисия, девочка моя. При этом она ласково гладила ее.
Через несколько мгновений Роберту удалось повернуть жеребенка, и он начал его тащить. Тимз с изумлением смотрел, как жеребенок, освободившись от почти смертельных тисков, выскользнул из матери, обернутый в блестящую серую оболочку. Ему тут же развязали ножки, потом все отошли от стойла, предоставив новорожденного заботам матери.
Вымыв руки, Роберт обратился к Тимзу:
– Тимз, мальчик мой, не мог бы ты сходить к Ардис и попросить ее, чтобы она меня накормила? Я целый день провел в седле и порядком проголодался.
– Хорошо, милорд.
И Тимз, состроив рожу, тут же выбежал из конюшни.
Роберт и Элизабет остались одни. Молодая женщина стояла, прислонившись к стенке стойла, и горящими глазами наблюдала за кобылой и жеребенком.
– Если вы хотите, сударыня, видеть все как следует, – проговорил Керкленд, – лучше смотреть сверху.
И, взяв ее за руку, он помог ей подняться по лестнице на сеновал.
Элизабет растянулась на животе и стала свидетельницей умилительной сцены, происходящей внизу, в стойле. Лисия старательно обхаживала новорожденного детеныша. Его мокрая шкурка блестела, а кобыла терпеливо облизывала маленькое тельце.
– Разве это не прекрасно, Роберт? – У Элизабет от умиления выступили на глазах слезы.
Роберт лег рядом с женой, положил руку ей на плечо и привлек к себе. Он зарылся носом в ее мягкие волосы, его горячее дыхание согревало ей щеку. Так они лежали долго и смотрели на лошадей.
Кобыла слегка подтолкнула жеребенка, и тот попытался подняться. Элизабет затаила дыхание и схватила Роберта за руку, глядя, как малыш пытается встать на свои длинные тонкие ножки.
Потом она с облегчением выдохнула:
– Удалось! Какой он славный, правда? Одни ноги!
Вместо ответа Роберт хмыкнул. Повернувшись на бок, Элизабет заглянула ему в глаза.
– Разве это не самое замечательное из всего, что вы видели, Роберт?
Керкленд смотрел в ее большие карие глаза. Он ощущал рядом с собой мягкую упругость женского тела и в своем собственном теле почувствовал предательское волнение.
– Нет, любовь моя. Самое замечательное из всего, что я видел, – вот оно, передо мной.
И склонившись, Роберт начал покрывать нежными поцелуями губы и глаза Элизабет. Она тихонько вздохнула, когда губы мужа скользнули к ямке на ее шее. Он принялся расстегивать ее платье, не переставая осыпать градом поцелуев губы и глаза жены. Когда он прильнул к ее груди, Бет тихо застонала.
Она помогла мужу раздеться, тот помог раздеться ей. И вот мягкие изгибы ее тела слились с его твердыми мышцами.
Утолив страсть, Элизабет вытянулась подле мужа, а он уткнулся лицом в ее волосы. Оба были в полном изнеможении, оба задыхались, обоим не хотелось шевелиться.
Когда Роберт наконец отодвинулся, Элизабет поежилась. Без объятий мужа ей стало холодно.
Роберт быстро оделся, затем хотел помочь одеться жене. Почему-то – сама не зная почему – она покраснела.
– Не нужно, Роберт, я могу одеться сама, – смущенно пробормотала Элизабет.
Одеваясь, она чувствовала на себе его взгляд. В конце концов молодая женщина подняла глаза. А Роберт, не говоря ни слова, протянул руку и начал выбирать соломинки из ее волос. Он чувствовал, что настроение жены изменилось, и это сбило его с толку.
Схватив Бет за золотистые пряди, Керкленд откинул ее голову. В глазах Элизабет появился страх: он что, хочет ее ударить? Роберт ласково пробежал пальцами по ее лицу, как делает незрячий, когда хочет узнать человека.
– Где же настоящая Элизабет? Сколько разных женщин прячется в глубине этих огромных глаз? – спросил он.
– Во мне нет ничего таинственного, Роберт.
– Ты сведешь меня с ума, женщина. То ты несгибаемо сильна и не жалеешь усилий, чтобы спасти жизнь животному, а через мгновение превращаешься в очаровательного эльфа, приходящего в восторг при виде кобылы с жеребенком. В моих руках ты дрожишь от желания, превращаешься в распутницу. А когда твоя страсть утолена, оборачиваешься стыдливой, невинной скромницей. Кто вы, Элизабет, – волшебница Цирцея или жена Цезаря, которая должна быть вне подозрений? Афродита ли, богиня любви, или Медуза, при взгляде на которую люди обращаются в камень? И что вы – моя сила или слабость?
Элизабет опять легла, и Роберт тоже, и губы их слились в страстном поцелуе.
– Неужели я в самом деле такая загадка? Или вы это сами для себя выдумали? А что на этот счет говорит ваше сердце?
Роберт задумчиво улыбнулся:
– Мое сердце говорит, что я вас люблю. Что я должен вам доверять. Но ведь я никогда еще не встречал такой женщины, как вы. Я никогда и не предполагал, что муж и жена могут быть так близки, как близки мы с вами. Женщины были нужны мне только для утоления моих желаний. А теперь я вдруг обнаружил, что между мужчиной и женщиной может быть близость и помимо той, что возникает в постели.
– Или на сеновале, – засмеялась Элизабет.
– Или на сеновале, – согласился Роберт. – Для меня все это ново, Элизабет. И меня это пугает. Мне нужно время – привыкнуть жить с этим чувством. Вы должны запастись терпением.
– Я вовсе не уверена, что у меня хватит терпения, о котором вы говорите! Я попытаюсь, но обещать наверняка ничего не могу. Для меня ведь все это тоже в новинку. И рассудок говорит, что вы причините мне зло.
– А что говорит ваше сердце?
– А сердце мое говорит, что нужно ловить каждый миг, что вы принадлежите мне ровно настолько, насколько можете принадлежать женщине. Но, Роберт, я не знаю... не знаю, достаточно ли мне этого. А теперь пойдемте, милорд. – Элизабет стала подниматься. – Мы задержались, и ваш ужин, я полагаю, уже давно готов.
Но муж прижал ее к полу, глаза его сверкнули.
– Не думаете ли вы, любовь моя, что я проделал такой путь только ради того, чтобы поесть рубца, приготовленного Ардис?