Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что это заставит меня захотеть чего-то, чего я никогда не смогу иметь. — Его слова тихие и полные боли, и они пробирают до костей.
Я вижу шанс и впервые им пользуюсь, даже если это пугает меня.
— Что, если бы ты мог? — Шепчу я. И затем, когда он смотрит на меня сверху вниз своими теплыми карими глазами, я поднимаюсь на цыпочки. Мои руки прижимаются к его груди, как я и представляла, пальцы задевают мягкие темные волосы, и очень нежно я касаюсь губами его губ.
Мой первый поцелуй.
13
МАКАС
Я ДОЛЖЕН ОСТАНОВИТЬ ЕЕ.
Я должен сказать ей нет.
Боже, помоги мне, я не могу.
Прикосновение ее губ к моим — легчайшее из прикосновений, едва ли это поцелуй, но для меня это все. Ее руки прижаты к моей груди так, как я мечтал, кажется, сотню раз или даже больше, ее пальцы слегка касаются моей кожи, поцелуй нерешительный, но полный такой потребности, что у меня перехватывает дыхание, пронзая меня вспышкой желания, которое я бессилен остановить.
Десять лет самоотречения вспыхивают во мне, десять лет того, чего у меня никогда не было, год с того, что я хочу этого впервые в жизни. Мой член мгновенно становится твердым, напрягаясь за ширинкой, и я не могу оторвать от нее руки. Я знаю, что должен, но сейчас это невозможно, как будто ее прикосновение запустило цепную реакцию, которая закончится только взрывом желания.
Мои руки тянутся к ее талии, сжимая, притягивая ее ближе. Она издает тихий, нуждающийся стон, который отдается прямо в моем члене, ее губы все еще едва касаются моих, как будто она боится причинить мне боль.
Я уже забыл, что моя губа распухла и немного кровоточит и что поцелуй должен быть болезненным. Все, о чем я могу думать, это о том, как хорошо она ощущается, ее стройное тело выгибается навстречу мне, а ее руки вцепляются в мою рубашку, притягивая меня ближе, давая мне понять, что она хочет этого так же отчаянно, как и я. Не задумываясь, я поднимаю ее, сажаю на край стойки и становлюсь между ее раздвинутых ног, так естественно, как будто делал это раньше сотни раз. В некотором смысле, так и было, каждый раз, когда я мечтал о ней. Я мечтал взять ее вот так, сидя на столешнице или склонившись над ней, на кровати, на полу, на диване, сверху на мне, подо мной и со мной позади нее, всеми способами, которые только может придумать мой спящий разум, чтобы сделать все с единственной женщиной, которую я когда-либо любил, мечтая, чтобы она полностью принадлежала мне.
Ее ноги мгновенно обхватывают мои бедра, притягивая меня к себе, и я стону ей в губы, когда моя рука скользит по ее волосам. Она издает еще один из тех тихих стонов, когда мои пальцы запутываются в ее волосах, наматывая на них ее шелковистые пряди, сильнее прижимаясь губами к моим, когда я углубляю поцелуй.
— Макс! — Выдыхает она у моих губ, и я напрягаюсь. — Твои губы…
— Мне все равно. — Я почти рычу эти слова, положив другую руку ей на бедро, притягивая ее к себе, когда мой язык скользит по ее нижней губе, и ее рот открывается для моего. Это кажется естественным, плавным, как будто мы оба инстинктивно знаем, чего хочет другой, несмотря на то, насколько это ново для нас обоих, и ничто в мире не смогло бы убедить меня в том, что я должен остановиться.
Саша на вкус такая сладкая, как я и представить себе не мог. Я не думал, что могу стать еще тверже, но тихий вздох, который она издает, когда мой язык скользит в ее рот, говорит мне, как я ошибаюсь. Мой член болит, такое чувство, что он может выскочить из штанов от того, насколько я тверд, но я игнорирую это. У меня нет намерений заходить дальше этого и полностью нарушать свою клятву, но сейчас я не могу перестать целовать ее.
— Макс… — Она шепчет мое имя у моих губ, когда ее рука поднимается, чтобы запутаться в моих волосах, пробегая по ним, и на этот раз она углубляет поцелуй, переплетая свой язык с моим. Каждый раз, когда ее губы прижимаются сильнее или ее нос соприкасается с моим, меня пронзает острая боль, но я почти не замечаю этого. Весь дом мог бы обрушиться вокруг нас, а я все равно, вероятно, не заметил бы.
Весь мой мир на данный момент… это она.
Я не знаю, как долго мы так стоим, ее рука блуждает по моим волосам, гладит мое лицо, щетина цепляется за ее мягкую ладонь, пока мы продолжаем целоваться, горячо и задыхаясь, целуясь, как подростки. В какой-то момент я сжимаю ее бедра обеими руками, из-за лихорадочного желания ощутить ее изгибы в своих руках, и в то же время, чтобы удержать ее от того, чтобы притянуть меня ближе своими бедрами и потереться о мой член. Я не уверен, что продержался бы, если бы она так поступила, и я не хочу все испортить. Больше всего на свете я не хочу, чтобы это заканчивалось. Это не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал, и часть меня чувствует, что мне было бы все равно, если бы мы никогда не делали большего, чем это, если бы я мог просто продолжать целовать Сашу вечно.
Ее руки снова на моей груди, и на мгновение я не замечаю, что одна из них опускается ниже, ее пальцы скользят по выступам моего пресса и спускаются ниже пояса, пока впервые чья-то другая рука не прижимается к моему члену, только ткань отделяет мою плоть от ее.
— О боже, — стонет Саша мне в губы, ее ноги сжимаются вокруг меня, пытаясь притянуть ближе. — Ты такой твердый…
Я почти смеюсь. Я тверже, чем когда-либо в своей гребаной жизни, и мои предательские бедра упираются в ее ладонь, мой член ничего так не хочет, как быть свободным и в ее руке. Но собрав все остатки самообладания, которыми я обладаю, я отстраняюсь от нее, задыхаясь, когда высвобождаюсь из ее ног и