Сотрудничество УПА с немцами не явилось фактом какого-то местного, единичного порядка, а поощрялось сверху и получило широкое распространение, что вызвало соответствующее реагирование со стороны немецких властей. Так, главнокомандующий полицией безопасности и СД по Украине бригаденфюрер СС и генерал-майор полиции Бреннер 12 февраля 1944 года ориентировал подчиненные ему разведорганы в западных областях Украины на то, что в связи с успешным проведением переговоров с УПА в районе сел Деражное-Верба (Ровенская область) руководители УПА обязались забрасывать в советский тыл своих разведчиков и о результатах их работы информировать 1-й отдел при штабе германских армий «Юг».

Действия украинских националистов и их карательных отрядов были связаны с многочисленными военными преступлениями в отношении гражданского населения. Наиболее нашумевшим из них стало участие роты 118-го батальона под командованием хорунжего В. Мелешко в уничтожении деревни Хатынь 22 марта 1943 г., когда погибло 149 мирных жителей, половину из которых составляли дети. Об этом пишет историк С. Дробязко[93].

30 июня 1941 года, в первый же день своего вторжения во Львов, бандеровцы учинили в городе резню, завершившуюся уничтожением за три дня нескольких тысяч евреев, польской интеллигенции и советских активистов. Очевидцы, описывающие эти зверства, были шокированы сочетанием украинского говора погромщиков и эсэсовских эмблем на их форме. Массовые убийства сопровождались чудовищными надругательствами. Как свидетельствует западный исследователь Александр Корман: «В аллее старых деревьев они «украсили» ствол каждого дерева трупом убитого перед этим ребенка. Трупы прибивались к деревьям таким образом, чтобы создавалась видимость венка. Эту аллею они назвали «дорогой к самостийной Украине»[94].

В 1943–1944 гг. отряды УПА на Волыни и в Галиции истребили свыше 100 тысяч поляков. В польском издании «Na Rubieїy»[95], издаваемом фондом «Волынь», приводится описание 135 способов пыток и зверств, которые вояки УПА применяли к польскому мирному населению, в том числе детям. Жертвами УПА становились русские, чехи, евреи, но больше всего сами украинцы, отказывавшиеся от сотрудничества с фашистами.

Всего за время трехлетней немецко-фашистской оккупации в западных областях Украины гитлеровцы при активной помощи украинских воинствующих националистов (или непосредственно силами ОУН-УПА) уничтожили свыше двух миллионов граждан, из них около миллиона евреев, 200–220 тысяч поляков, свыше 400 тысяч советских военнопленных, свыше 500 тысяч местных украинцев.

К настоящему времени написано много книг с описанием многочисленных преступлений тех, кого собирательно называли «бандеровцы». Виктор Полищук в своей книге «Горькая правда. Преступления ОУН-УПА (исповедь украинца)»[96] пишет: «Мы не разбирались, кто в УПА, кто в другой группе — всех называли бандеровцами, так как они сами славили «вождя» Бандеру». Впрочем, как показано ниже, нынешние последователи Бандеры тоже, не мудрствуя лукаво, предпочитают называть себя бандеровцами. Более того, они не отказываются от зверств своих предшественников, а напротив, гордятся ими. Показателен фрагмент, когда один из депутатов Ровенского городского совета под аплодисменты своих «единоверцев» в 1993 г. сказал с трибуны: «Я горжусь тем фактом, что среди 1500 карателей в Бабьем Яру было 1200 полицаев из ОУН и только 300 немцев».

Предшественниками нацистских приспешников из ОУН-УПА были «прикарпатские украинцы», палачи Талергофа. Подобно своим последователям-головорезам из Украинской повстанческой армии, галицийские украинцы утверждались по принципу «убить русского в себе и вокруг». «Галицийское украинство» не может быть нейтральным, терпимым к традиционному русскому самосознанию, ибо является формой отречения от него. Тому пример — все его проявления: от уничтожения русского большинства в самой Галиции до нынешнего геноцида русского народа в Новороссии и политики киевского режима по уничтожению канонического православия.

На рубеже XIX–XX вв. в ответ на рост русского самосознания в подвластных ей областях Австро-Венгрия развязала геноцид. Сначала было проведено несколько показательных процессов над священниками и мирянами, переходившими в православие и говорившими по-русски. Это «процесс Ольги Грабарь» (1882), первый и второй Мармарош-Сигетские процессы (1912–1914) над закарпатскими крестьянами, целыми селами переходившими в лоно Православной Церкви (более 90 человек осуждены, тысячи крестьян несколько лет жили на осадном положении), процесс Максима Сандовича и Семена Бендасюка (1914), процесс доктора богословия Ф. Богатырца и «дело братьев Геровских» на Буковине (1912–1914).

Когда разразилась Первая мировая война, начался массовый антирусский террор со стороны Австро-Венгрии. Была создана сеть концлагерей (самый известный из них — Талергоф, близ г. Грац в Австрии.). В первое время было уничтожено более 60 тыс. человек, более 100 тыс. бежали в Россию, еще около 80 тыс. было убито после первого отступления русской армии, в том числе казнено около 300 униатских священников, заподозренных в симпатиях к православию и России. Все русские депутаты Венского парламента были расстреляны.

Прикарпатские «украинофилы» — идейные предки бандеровцев — сыграли не последнюю роль в развязывании этого страшного геноцида. Вот что писал об этих событиях галицко-русский историк В. Ваврик[97]: «Австро-мадьярский террор сразу на всех участках охватил Прикарпатскую Русь. Наши братья, вырекшиеся от Руси, стали не только прислужниками Габсбургской монархии, но и подлейшими доносчиками и даже палачами родного народа… они исполняли самые подлые, постыдные поручения немецких наездников. Достаточно взять в руки украинскую газету «Дiло», издававшуюся для интеллигенции, чтобы убедиться в этом окончательно. Сокальский уезд был поленом в глазах «украинских патриотов», поэтому доносы с их стороны сыпались на русских людей, как град из черной тучи. Педагог Стенятинский выдавал видных, деятельных крестьян в околице. В селе Маковисках на своих прихожан доносил священник-униат Крайчик. В селе Сосница «мужи доверия» — украинцы Михаил Слюсарь, войт Михаил Кушнир и другие — донесли на своих односельчан, на основании их доноса крестьян повесили. Двоих — Николая Смигоровского и Андрея Гардого мадьяры-уланы привязали к своим седлам и волокли четыре километра до села Задубровы и обратно, потом повесили на вербах. В Станиславской тюрьме на Дуброве расстрелы шли с утра до вечера.».