– Я пойду, – немного смущенно повторила я, хотя смущаться было не от чего.

– Я провожу тебя, – откликнулся Эд, и мы вышли из комнаты.

Он помог мне одеться, а потом вышел вслед за мной на крыльцо. Я поспешила покинуть двор, но Эд пошел вслед за мной до калитки. Уже когда я приблизилась к ней, он сказал:

– Ира, все это не совсем так, как ты себе представляешь, хотя я ничего и не могу тебе сказать. Только одно, – я повернулась к нему и пыталась разглядеть в сумраке его глаза. Он стоял спиной к свету, и мне не видно было его лица, – прости меня.

– За что? Ты опять о своем? Я не обижаюсь, – поспешила заверить его я.

– Нет, я о другом, – со вздохом сказал он, – поверь, мне очень жаль, что именно ты оказалась втянутой в эту историю.

– Что ты хочешь этим сказать? – тут же поинтересовалась я, потому что прозвучали его слова так, будто от него зависело, что я приехала тогда так не вовремя.

– То, что сказал, – произнес он. – Больше ничего. Пока.

– Пока, – ответила я и шагнула за калитку.

* * *

«Так, – думала я по дороге к дому Бурханкина, – что же все это значит? Почему все так странно себя ведут? В чем тут дело? Конечно, Эд был прав, когда говорил, что я лезу не в свое дело, но ведь это касается и меня, не так ли? Так неужели я буду сидеть в стороне сложа руки?»

Здравый смысл подсказывал мне, что расследование должны вести те, кто действительно что-то понимает в таких вещах, и не лезть самой со своими дурацкими гипотезами и инициативами, но могла ли я подчиниться этому рассудительному холодному голосу? Нет, вряд ли. Наверное, проблема заключалась в том, что я слишком буквально принимала такие случаи. Слишком буквально воспринимала их относительно себя и своей передачи. Получалось, что так. Я кидалась во все эти истории с не меньшим пылом, чем мать бросается защищать своего ребенка. Моим ребенком для меня была моя передача, я отождествляла себя с ней, вот и получалось, что любая тень, падающая на мою передачу, заслоняла от меня все прочее, и я хотела только одного – обелиться, отстоять нашу общую репутацию. Что ж, выходит, что я и правда боялась скандала, боялась попасть на зубок газетным репортерам?

«Да, – ответила я самой себе, – это правда. Ты тщеславна. Тщеславна и еще не в меру любопытна», – добавила немного погодя.

Впрочем, мои рефлексирующие потуги были прерваны. Я дошла до Серегиного дома, у которого уже стояла милицейская машина. Вздохнув и покачав головой, я направилась к открытой калитке и пошла к крыльцу.

Милиция вела опрос по полной программе. На заметку, как я поняла, были взяты все, кто мог побывать в кабинете хозяина. Два молоденьких следователя опрашивали присутствующих, которые уже не выглядели так беззаботно, у них даже хмель испарился. Впрочем, Сергей, наверное, успел предупредить своих приятелей о визите следственных органов, потому что столики были освобождены от остатков трапезы и бутылок.

Сам хозяин и Валера были, похоже, наверху, куда поднялась и я после того, как меня спросили, кто я. В кабинете находился эксперт, манипулирующий у шкафа с арбалетами, и еще солидный дядька, устроившийся за столом. Валера и Сергей сидели напротив, уступив ему место хозяина.

– Здравствуйте, – сказала я, войдя в кабинет.

– Здравствуйте, – отозвался мужчина. – Вы, как я понимаю, Лебедева?

– Так точно, – откликнулась я и подошла к столу.

Начался рутинный опрос.

* * *

Домой мы с Валеркой попали уже далеко за полночь. Гурьев было вызвался подняться со мной, чтобы объяснить Володе, почему мы так задержались, но я отказалась.

– Спасибо, Валера, я сама ему все расскажу. Езжай, уже очень поздно.

– Точно справишься? – зевнув, уточнил он.

– Точно.

– Ну, я тебя хоть до подъезда провожу, мало ли что может случиться в такое время, – он усмехнулся, – тьфу-тьфу-тьфу, конечно, – сплюнул он через левое плечо и постучал себя по лбу костяшками пальцев.

– Ладно, как хочешь, – вяло отозвалась я и вышла из машины. Валера пошел за мной. – Слушай, Валера, – обратилась я к нему уже в подъезде, – я так себя паршиво чувствую, не поверишь.

– Поверю, – ответил он. – Я себя чувствую не лучше. Такое ощущение, что лучшего друга подставил.

– И у меня, – согласилась я. – Но ведь мы поступили правильно?

– Мы поступили так, как должны были поступить, хотя, конечно, средства… Вот если бы мы к нему в открытую пришли или сначала ментам сообщили о своих подозрениях…

– Мы загоняемся, – сказала я. – Вспомни, разве у нас были какие-то конкретные подозрения? Мы даже не знали, что у него есть коллекция. Мы просто хотели узнать, был ли он знаком с Марианной.

– Вот и узнали, – вздохнул Валерка. – Кстати, ты была у секретаря?

– Да.

– И что он?

– Он тоже сказал, что они знакомы, и сказал, что были у Сергея. И все. Правда, – я поколебалась, говорить ли? Но о чем? О том, что этот полуамериканский мальчик отчитал меня, как школьницу, и велел не совать свой нос в чужие дела?

– Что? Ты что-то хотела сказать? – Я посмотрела на Валерку в сомнении и ответила:

– Да так, ерунда. Ладно, пока. Завтра увидимся.

– Пока, – ответил Гурьев. – Подожду, пока ты поднимешься.

– Спасибо тебе, – улыбнулась я, – заботливый ты наш, – и стала подниматься по лестнице.

Уже на своем этаже, открыв замок, я свесила голову вниз и потихоньку крикнула:

– Я дошла!

– Пока, – отозвался снизу Валерка.

Я толкнула дверь, надеясь, что муж уже спит, и не желая его будить, но, едва я шагнула в темную прихожую и закрыла за собой дверь, зажегся яркий свет, и передо мной предстала грозная фигура мужа.

«Ох, – подумала я, – еще и объясняться предстоит».

– Ты знаешь, сколько времени? – спросил Володя, сдвинув брови.

– Знаю, – ответила я и стала разуваться.

– Ну, и как? – муж перешел на язвительный тон. – Удалась гулянка?

– О, – я скинула дубленку и отдала ему, он принял и нехотя повесил, – еще как удалась.

Я устало прошла мимо него в комнату.

– Значит, ты должна быть очень довольна, – он пошел за мной в спальню и сел на кровать. – Но по тебе что-то этого не заметно.

– Да, я очень довольна, – равнодушно бросила я и стала переодеваться. – А ты что, ревнуешь?

– Вот еще! – фыркнул он. – А что, есть к кому? С вами что, Шилов ездил?

– Нет, – меня начинала забавлять его ревнивая язвительность. – К сожалению, не ездил.

– К сожалению, значит? – муж скорчил обиженную гримасу.

– Володя, – я подошла к нему и села на колени, – я тебя очень-очень люблю, ты об этом знаешь?