В отличие от Кидонии, в Кноссе прекрасно помнят времена, когда простые люди Крита и Якострофы были союзниками. И теперь радуются, что те деньки могут вернуться.

Здесь я с Димитром был склонен согласиться. Было прекрасно видно, что радость людей не напускная. Они действительно от чистого сердца приветствовали возвращение рогатых и те это чувствовали. В какой-то момент я не выдержал и без подсказки Димитра продемонстрировал тот же фокус с символом Якостроф, что и на собрании в Лабиринте.

Эффект превзошел все ожидания. Вначале народ пораженно застыл, словно не веря своим глазам. Затем в толпе раздалось «Да это же Якостроф!!!» и людей словно прорвало. Тишина взорвалась ликованием. Все кричали, потрясали кулаками, плакали и пытались прорваться ко мне, так что нашим сопровождающим пришлось сдерживать находящуюся в экстазе толпу, а нам заметно ускоряться, пока меня не разобрали на сувениры.

Убедившись, что казармы вполне пригодны для жизни, места хватит на всех, а кашевары уже черпают горячую жратву из котлов, я подошел к начальнику наших сопровождающих:

— Командир, как мне добраться до дворца? Надо поговорить с Феодором.

— Это довольно далеко, господин. Быть может, вам выделить сопровождающих?

— Думаю, это ни к чему. Вам и без меня есть чем заняться. Ты же видел, что творилось на улицах? Вряд ли кто-то захочет причинить мне вред.

— Хорошо. Тогда вам нужно пройти три квартала по этой улице, до небольшого гончарного рынка. Пройдите его насквозь и поверните налево, сразу за кабаком «Пьяный висельник». Дорога пойдет вверх, по ней идите, не сворачивая, кварталов восемь, до памятника Дораму Первому, основателю города. Он него сверните направо и там уж, мимо монетного двора, до дворца рукой подать.

Я кратко рассказал своим, куда собрался, отмел парочку предложений о сопровождении, оставил Григора на попечение Анатола и отправился в путь.

Вообще, Кносс произвел на меня куда большее впечатление, чем Кидония. Вроде и архитектура схожая, но как-то все более... Изящно и продуманно. Пока я шел, то ни разу не увидел двух выбивающихся из общего стиля домов, и неважно, что это было, поместье богатея, многоквартирный дом для бедняков или казенное учреждение. Примерно один и тот же светло-серый камень, похожие покатые островерхие крыши, мощеные и отполированные улицы. И вполне доброжелательные люди. Но я все равно был настороже, поэтому сразу почуял неладное.

Это случилось почти сразу после гончарного рынка, когда дома вокруг, несмотря на внешнюю опрятность, явно стали намного беднее. Еще метров за тридцать я приметил двух идущих мне навстречу молодцов, которые старательно не смотрели в мою сторону и вообще усиленно делали вид, что за хлебушком вышли. Однако маскировать выправку ребята не умели. Оба явно бывали в армии и не научились или не захотели научиться скрывать это.

Поэтому, когда ближний ко мне, поравнявшись, выхватил из за пазухи обернутую в какую-то тряпку дубинку, я был готов. Без труда перехватил руку и провел бросок. Пнул в живот кинувшемуся ему на помощь товарищу, попал чуть ниже. На всё про всё ушло несколько секунд и без всякой магии.

— И это всё?

Словно насмехаясь, с грохотом открылась дверь ближайшего дома и оттуда начали выбегать не в меру обозленные мужички бандитской наружности. Один, второй, пятый, седьмой... Что-то многовато для простого гоп-стопа. Все с дубинками, а значит, убивать меня никто не собирался.

Дело принимало дурной оборот, поэтому я, не церемонясь, влепил самому ближнему снаряд в колено. Раздался омерзительный хруст и нападающий разом забыл обо мне, катаясь по земле и воя от боли. Остальных это только разозлило и я едва успел принять удар дубинки на возникший в руке щит.

Удары посыпались со всех сторон. В какой-то момент мне надоело отражать удары и пытаться пощадить дураков, так что появившийся в руке меч в быстром выпаде чиркнул кончиком по горлу самого неосторожного. Он неверяще схватился за шею и сквозь его пальцы обрушился красный водопад. Некротическая сущность в клинке затрепетала от восторга.

Смерть товарища отрезвила остальных и ребята дружно нарисовали сквозняк, даже не подумав забрать истекающего кровью товарища, равно как и покалеченного. Шакалы!

«Убрав» оружие, я, ежесекундно оглядываясь на случай уловки или подставы, подошел к грабителю с перебитым коленом, присел на корточки. Тот попытался отползти и тут же вновь взвыл от боли:

— Вот ты-то мне, касатик, всё и расскажешь. Откуда вы такие взялись, на кого работаете и что хотели.

Я оглянулся по сторонам и, о чудо, на стоящем чуть в стороне покосившемся деревянном ящике увидел оставленный кем-то обрывок веревки. Как раз хватит, чтобы связать «языку» руки.

Поднявшись, я сделал несколько шагов вправо, наклонился, чтобы взять веревку... и рухнул навзничь. В голове словно бочка пороха взорвалась, а по затылку потекло что-то теплое.

Рядом присел человек и я с трудом сфокусировал взгляд. Неизвестный был очень толст и смугл. Немолодое лицо с короткими черными волосами и пустая праща в руках.

— Я прошу прощения за столь бесцеремонный способ знакомства, но иначе, боюсь, мне не удалось бы пригласить чудом уцелевшего Якострофа к себе в гости.

— Кто... ты такой?

В голове стоял оглушительный перезвон и слова давались с трудом.

— Я тот, кто претворяет в жизнь цель, к которой мой народ стремится ооочень давно. И сегодня мы сделаем еще один шаг. Ты позволишь?

Он взял мою ладонь и снял клановый перстень, который я практически никогда не снимал еще со времен бандитских деньков в Кидонии.

— Поверь, мне не доставляет удовольствия столь банальное воровство, но по другому никак.

Воздух разрезал резкий свист и толстяка отбросило назад. Из плеча у него торчала стрела, пущенная чьей-то меткой рукой. Я с трудом повернул голову и увидел шагах в сорока застывшую с отведенной к уху рукой Лию. Девушка полюбовалась проделанной работой, вытянула следующую стрелу и начала накладывать на тетиву.

А дальше произошло что-то крайне странное. Толстяк вскочил на ноги, оскалился, выругался на незнакомом языке и, вместо того, чтобы бежать или атаковать, что-то сделал. Волосы на голове у меня едва не встали дыбом от резкого силового всплеска и возле него возникло непонятное магическое зеркало, в котором вместо отражения показался какой-то заваленный всяким хламом пустырь. Толстяк шагнул внутрь «зеркала» и... исчез. А через секунду с сухим треском портал схлопнулся.

«Гарри Гудини долбаный» — подумал я и обессиленно рухнул на мостовую.