Витек плакался, говорил, что надо ему очень от матери сваливать. Она его поедом ест, ни дня ни ночи ему отдохнуть не дает…»

(Тут была пауза, на минуту, наверное. И пауза эта была не беспричинной. Позже я пойму, почему Алексей растерялся и целую минуту соображал, что говорить дальше.)

«Когда я в дверь вошел, Зина металась по комнатам, везде свет горел. Она увидела меня и начала орать. Я даже не понял – что случилось. Пьяный был немного, а слов разобрать было невозможно. Знаете, как телевизор у соседей – вроде звук идет, а понять, что говорят, нельзя.

Потом мне стукнуло, что несет она, будто боялась за меня, что меня убили. Она думала, что машина меня сбила или я у бабы. И как я мог ее бросить одну в такой вечер! Какой «такой вечер»? Ну там, месяц мы, что ли, живем или два… Я хотел к себе уйти, а она стала хватать меня, трясти, волосы на себе рвать. Колотится и все громче визжит. Я вдруг подумал, что сейчас соседи прибегут и я в ментовке окажусь. Тогда я схватил ее за руку и шлепнул по красной роже. Она осеклась, постояла так, с открытым ртом, и вроде успокоилась. Рот закрыла и заревела. Я пошел на кухню, налил ей воды и ушел спать.

Наутро она была как огурчик. Правда, мешки под глазами обнаружились и чуть вялая была. Но это – мелочи. Вроде у нее таблеточки какие-то были, специально от истерик. Только она их всегда слишком поздно принимала.

Истерики у нее бывали, это да. И я теперь знаю, что она больная. Если бы на меня все не повесили – ей бы ничего не было. Ее бы полечили, разве это не правильно? А я бы десять лет как человек жил.

Все лето я жил у Зины. Я забыл сказать, что работал тогда водителем на одном заводе. На легковой. Возил то директора, то его заместителя, то еще кого-то. Платили нормально, вечером возвращался к ней.

Я вроде привык. Не нравилась мне в ней только ее старость. Мужикам знакомым об этом не говорил, стыдно было. Мне бы кто раньше сказал, что с бабкой буду спать, – не поверил бы. Противно на ощупь. И стал я по сторонам поглядывать. Планировал еще подождать немного, денежек подкопить и смыться. Сразу и работу сменить, чтобы Зина не нашла. Денег я с ней не тратил – она меня и кормила, и одевала. Мне как-то на зоне рассказали, что альфонсом я был. То есть кто за счет бабы живет, называется альфонсом. Смешное слово.

С осени к Зине стала дочь захаживать. На меня зло смотрела, не здоровалась и с Зиной сериалы все смотрела. Говорили они о чем-то. Я случайно подслушал: у Оксанки любовник был. И кажется, не первый за время, пока замужем она была. Я решил, что муж у нее ландух полный. Или сам такой, погулять не прочь. Этот разговор я вроде забыл, а когда у меня с ней началось – припомнил.

Если честно, я замужних баб не люблю. Многие считают, что, наоборот, с ними легче: замуж не просится, и все такое. Но мне противно. Она ведь, может, от мужа ко мне в постель пришла. Только что он ее имел, а теперь – я? Противно мне это.

После сериалов Зина стала Оксанку звать ужинать с нами. Я чуял, что мной она хотела похвастаться. Вроде Оксанка как бы осуждала, а Зина надеялась, что она передумает, если со мной ближе познакомится. Оксанка отнекивалась, но потом раз осталась, потом – еще и еще.

Говорить нам за столом было не о чем, если честно. Я не какой-нибудь там актер или еще кто, чтобы их веселить. Еще Оксанка сама никогда ничего не рассказывала, а всегда ждала, пока кто-нибудь – обычно Зина – рот откроет, и тогда начинала придираться. Она старалась умнее выглядеть за чужой счет. Или просто могла посередине обеда спросить, сколько я зарабатываю. Да еще таким тоном, будто протокол пишет. Про отца выспрашивала, про маму. Почему с отцом не сужусь за жилплощадь. И получалось, что я тряпка, раз не сужусь.

Еще Зина меня все на охоту звала. Там, за их улицей, лес начинается. А в лесу, она говорила, белки и зайцы. Лично я за белками и зайцами бегать не собирался. Бред какой! Что потом с ними делать? Ну, зайца съесть еще можно, а белку? Шкуру только если выделывать. Но я не умею.

То самое ружье, оно старое было. Охотничья двустволка, дробовик. Я вспомнил армию, почистил его как мог. Зина достала дробь. Мне захотелось пострелять, и тогда-то мы один раз и сходили на «охоту». Я взял пива в банках, выпил пару и стал палить. Не очень-то попал. Ружье старое, бьет врассыпуху дробью. Правда, мощно бьет, отдача зверская. Зина же стрелять побоялась. Она от каждого выстрела подпрыгивала и повизгивала, как девочка. Смешно – тетка пятидесятник разменяла, а ведет себя как дитё. Помню, замерзли – вот и все удовольствие.

К Новому году у нас с Оксанкой завязалось. Каждую неделю она возила Зину по магазинам, где денег они оставляли – мама дорогая. Потом приезжали, и Зине надо было отдохнуть. Тут и я домой возвращался. А пока Зина отдыхала – мы с Оксанкой стали сексом заниматься. (В запись вклинилось женское покашливание.) Куда-то грубость ее подевалась – прямо как человек была. Ее грудь и попа не в пример лучше Зининых были. Я повеселел и точно решил, что свалю отсюда при любом раскладе. И скорее.

Понятно, что теперь жалею о том, что не свалил.

Случилось это все прямо 31 декабря. Оксанка приехала к Зине часа в четыре вечера. Привезла и сына. Я знал, что есть у нее шестилетний мальчишка, но не видел никогда. Оксанка приехала, вылезла из машины, вытащила пацана, он рыжий такой был, симпатичный, и сразу к Зине в комнату пошла. Мне даже «здрасте» не сказала. Я вроде обиделся. Чуть ли не в первый раз в жизни решил подарки женщинам сделать, а тут такое хамство. Зине я купил сковородку, а Оксанке – духи. Про мальчишку я даже не подумал.

Как только Оксанка так себя повела – я пошел в свою комнату, стал одеваться. Решил, что поеду по друганам. Не буду я с этими дурами Новый год встречать, пошли они к черту! И наверное, не вернусь больше. Взял деньги. Сначала что от зарплаты осталось, и заначку тоже достал. Потом подумал: я сейчас пить пойду, а вдруг и отложенные бабки прогуляю? Со мной это бывает. И, идиот, оставил деньги в своей комнате.

Сначала я поехал к одному другу, потом – к другому, нашел вроде компанию. К десяти вечера кончились деньги. А надо еще, девочки пищат, мальчики зашушукались. Не помню как, но ляпнул, что привезу всем подарки. Я сегодня – Дед Мороз. Мне тогда казалось, что ничего такого не будет, если приеду к Зине, возьму бабки и назад укачу. На такси денег не было, поперся на автобусе. Сначала я был пьяный, туго соображал, а когда к Зине приехал – протрезвел малость. Захожу, а они за столом сидят.

У Оксанки почему-то голова бинтом перевязана была. Сказала, что упала, ударилась. Зина, как меня увидела, тут же просияла. Я-то думал, что беситься она будет, а тут такой сюрприз. И мне вдруг захотелось остаться. Тут пахло хорошо – едой, выпить было что, а еще к тому же я решил, что моя заначка мне самому нужна. Кто из той случайной компании мне спасибо скажет? Они и не вспомнят, на чьи деньги гуляли.

Принес подарки. Зина сделала вид, что обрадовалась сковородке, а Оксанка только фыркнула на духи. Но вообще ничего обстановка была, душевная. Я даже заволновался, с чего бы это? Но потом понял – они ведут себя прилично ради пацаненка. Кроме того, Зина выпила и расслабилась. Хотя я знал, что еще чуть добавит и заскандалит. У нас это уже было, помню, как она спьяну кидалась на меня.