Судя по всему, нам предстоит дать последний бой сатам и освободить остров…

Двое суток понадобилось нашим отрядам, чтобы собраться воедино, в одну большую армию.

Пока что мы стояли лагерем на западном берегу, все еще впитывая в себя мелкие, постоянно стекающиеся сюда группы наших «партизан».

Люди, изнуренные постоянными мытарствами по лесам, отдыхали, приходили в себя, ну а затем приступали к тренировкам.

К слову, уверен, что эти самые тренировки по сплоченности, по действиям отрядов и людей в них как единого целого, уже давали эффект.

Особенно была отчетливо видна разница между теми, кто начал свой путь и тренировки еще с Хойты, и теми, кто к нам присоединился только сейчас.

Местные было начали роптать, мол, они и так опытные воины, так на кой черт им моя муштра?

Я не стал спорить и показал все наглядно — построил ряд местных против рядов своих, хойтовцев. Оружия у них не было, лишь щиты.

Цель была простой — прорвать линию противника.

Результат был налицо — мои преспокойно прорвали строй врага, зажали их в несколько плотных колец и держали так, не давая даже вздохнуть, пока я не дал отбой.

Затем уже объяснил посрамленным жителям Дорге, чем бы закончилась подобная битва — наглядно продемонстрировал, как слаженно действует ряд щитоносцев и копейщиков за ними.

После этого все вопросы отпали, заткнулись даже самые упрямые, и на тренировках никто не смел бурчать или выказывать свое недовольство.

К концу второго дня в лагере появился запыхавшийся гонец. Прибыл он из города и, подбежав ко мне, доложил:

— Мой ярл! К острову прибыл флот. Его ведет…женщина! — похоже, гонец сам не особо верил в то, о чем говорил. — Она называет себя тэном Таарока…

— Отлично, давно пора, — кивнул я и спросил: — Она привезла с собой боевых псов?

— Да… — удивленно протянул гонец, явно не ожидавший, что я осведомлен о гостье, и уж тем более о том, что она с собой привезла.

— Много?

— Ну… — гонец запнулся, но все же смог сказать точную цифру. — Сказала, что почти три сотни…

— Три сотни! — я от восторга даже языком щелкнул. Пока бродил по лесам, пока ждал прибытия Ансу, мне в голову пришла блестящая идея, и теперь, узнав о том, сколько боевых псов у нас есть, идею эту вполне можно реализовать.

— Значит так, слушай меня внимательно, — приказал я гонцу. — Сейчас я расскажу, что нужно будет делать, а ты все слово в слово передашь Форготу. Он и тэн Таарока должны будут…

— А если она не захочет? — перебил меня гонец.

— Захочет, — ответил я. — Тэн Таарока знает, что нужно будет делать, а вот Форгот — нет. Поэтому ты и должен будешь передать мои слова…

Пока я рассказывал гонцу, как следует поступать осажденным, вокруг уже собралась немалая толпа, в том числе и мои самые верные, близкие последователи.

И они явно были удивлены тем, что к нам прибыл союзник, о котором я в курсе, который знает, чего я от нее хочу и как следует действовать.

А ведь я не отправлял гонцов к другим тэнам и ярлам…

Что ж, похоже, придется вновь прикидываться избранником богов, чтобы все объяснить…

Ну, прикинусь… А чего? мне ведь не впервой такое проворачивать?

Глава 13 Кормежка

Халт-Алай был сатом до самых костей. Его род существовал уже больше пятидесяти лет, и все его предки были великими воинами.

Халт-Алай не был исключением. Он унаследовал черты своих родичей — огромный торс, гигантский рост, устрашающее выражение лица и недюжинная сила — визитная карточка Алаев.

Своего первого врага он убил, еще будучи ребенком, в 8 лет. Выродок рода Клонта не хотел отдавать палку, похожую на меч, и Халт-Алай попросту отобрал ее, хотя соперник был старше и сильнее.

Клонт подобной наглости не выдержал и тут же полез в драку.

Несмотря на то, что оба были мелкими сопляками, бой у них завязался яростный, под конец они оба катались в пыли, мутузя друг друга кулаками, причем Алай проигрывал. Однако ему повезло — он нащупал палку, из-за которой и начался весь сыр-бор, и тут же начал бить ею противника.

Тот пытался закрыться, уйти от ударов, и прекратил свои атаки.

Так Алай понял, что побеждает не сильный, а тот, кто меньше боится боли, кто готов биться до последнего, тот, кто не боится смерти, но способен убить врага.

И Алай бился. Он попросту забил противника палкой. А затем, когда силы оставили его, рухнул на колени рядом с охающим, хныкающим врагом, и впился зубами в его лицо.

Клонт визжал, словно раненый кабан, а Алай, морщившийся от этих криков, снова принялся бить его палкой, в этот раз стараясь бить острым концом в голову, шею, грудь.

Когда все закончилось, Алай был весь в крови, с отвоеванной-таки палкой в руках, пусть уже и сломанной, зато тщедушное тело соперника билось в агонии, дергалось в предсмертных судорогах.

А затем на лице Халт-Алая появился первый шрам-зарубка…

Спустя много лет их стало так много, что они уже не помещались на лице, сначала спустились на шею, затем на плечо, а теперь уже дотянулись и до локтя.

Халт-Алай был уверен, что прежде чем силы оставят его, прежде чем он станет немощным, шрамы-зарубки доберутся таки до его пальцев, и он станет таким же, как Дункан — кровожадный бог-воин сатов.

Все так и должно было быть.

Когда в землях сатов появились северяне с островов, обещающие переправить несколько племен через холодное море, Халт-Алай воспринял это как шанс для себя.

В последнее время на родине дела шли плохо — то ли слишком много трусов и слабаков родилось в племени, то ли Дункан почему-то на них разгневался, но некогда могущественное и сильное племя сегодня представляло собой весьма жалкое зрелище.

Если бы не появившиеся северяне, то, вполне возможно, уже к следующему теплу Халт-Алай вынужден был бы искать себе новое племя, начинать свой путь в обществе с самых низов — вызывать воина другого племени на бой, занимать его место, убивать всех, кто был бы не рад его появлению и т.д.

Но тут появились северяне…

Халт-Алай, как и остальные, отправившиеся с северянами и их призывателем молний в поход, нанес на себя знаки Дункана — кровавая пятерня на груди, как символ веры в бога-воина.