Мод: А живопись?

Луи: Давай не будем об этом. Я писал десять лет, у меня даже был некоторый талант, а мои картины хорошо продавались. К несчастью, я дальше не пошел.

Мод: Это уже неплохо.

Луи: Нет, плохо. Видит бог, я очень нетребователен ко всему, что касается повседневной жизни, но живопись… Я хотел быть гением — мне не повезло. Так что прощай, живопись. Понимаешь?

Мод: Честно говоря, нет!

Луи: Неудивительно. Понятие абсолюта умерло. Люди не понимают очевидных вещей: чтобы создать нечто стоящее, нужно хоть немного таланта. Что за поколение! Любой идиот поет, пишет, сочиняет и к тому же рассказывает, как он это сделал и зачем. А еще непременно надо с кем-то спать, иначе тебя все будут фрустрировать, и быть счастливым, чтобы не сочли неудачником. Только представь себе это!

Мод: Такое ощущение, что тебе ничего не нужно от жизни. Помнишь ту ночь в Лондоне? Это было в… В каком же году…

Луи: В пятьдесят втором.

Мод: Тогда ты горел энтузиазмом, а теперь стал ко всему равнодушен.

Луи: Думаю, я, как обычно, был пьян.

Мод: Ты преувеличиваешь. Дай-ка глотнуть твоего эликсира. (Пьет.) Ты мне очень нравишься, Луи.

Прежде чем ответить, Луи отпивает из бутылки.

Луи: Ты тоже мне нравишься, Мод. Что собираешься делать дальше? Отпустишь на свободу этих несчастных?

Мод: Зачем? Ты с ума сошел? Мне же так весело. И потом, до конца дневника еще далеко. Нас ждут прекрасные дни, вот увидишь. Я отлично развлекусь.

Луи: Даже без Жана Лу?

Мод: Я ничего не говорила о Жане Лу.

Луи: А, извини.

Входят Анри с Изабель, вслед за ними Сильвиана.

Анри (весело): Я чувствую себя лучше. Прогулки на свежем воздухе поднимают настроение. Мы уедем отсюда помолодевшими если не на двадцать лет, то на десять точно. Особенно Эдмон. Любовь творит чудеса.

Сильвиана: Тихо!

Входит Эдмон.

Анри: Что случилось, Эдмон?

Эдмон: Знаете, из-за этого домкрата у меня начался приступ радикулита. А еще я получил письмо от жены. Алина передает вам пламенный привет.

Мод: Очень мило с ее стороны. А разве мы знакомы?

Эдмон: Хм… Даже не знаю.

Мод: Она по вам не очень скучает?

Эдмон: Спасибо за заботу, нет.

Изабель хохочет.

Анри: Изабель, прекрати!

Изабель, всхлипывая, выходит из комнаты, Анри делает шаг в ее сторону.

Луи: Оставь ее в покое. Пусть хоть раз посмеется над нами.

Все пьют и весело болтают.

Мод: Сегодня семнадцатое, да? Жаль, что прогулка оказалась недолгой — эта колымага уже не та, что была когда-то.

Сильвиана: А ведь раньше, когда за руль садился Жан Лу, он всех обгонял.

Анри: Да, он водил как ненормальный, но так хорошо.

Мод: Это точно… Помните, как… (Встречается взглядом с Луи и замолкает.) Ладно, у меня хорошая новость. Восемнадцатого июля, то есть завтра, мы едем в Тур на велосипедах.

Анри: На чем?

Эдмон: О нет!

Мод: Да, вы правильно услышали. Я купила новые велосипеды, завтра в десять утра встречаемся внизу, у входа.

Анри: Черт возьми! (Падает в кресло.)

Сильвиана: Мод, вы забыли про мой ишиас?

Мод: Велопрогулка — лучшее лекарство. Немного подвигаешься, и все придет в норму.

Сильвиана в ярости выходит.

Не понимаю, что с ней творится в последнее время, она так болезненно на все реагирует.

Луи: Это из-за Эдмона.

Эдмон: Из-за меня?

Луи: Да, дорогой мой. Разве вы не замечаете, что она пожирает вас глазами?

Эдмон (самодовольно): Вы издеваетесь… Но если вернуться к вашей безумной затее, Мод, вот что я скажу. Во-первых, из-за этого домкрата у меня начался приступ радикулита, во-вторых, я не садился на велосипед уже…

Анри: Честно говоря, мне тоже не по душе эта идея, но при мысли о том, что я увижу Эдмона, взгромоздившегося на велосипед, мне становится немного легче.

Мод: Эдмон, вы растолстели, немного физических упражнений вам не повредит. Алина будет мне благодарна. И потом, это же наше прошлое. Неужели вы не цените историческую правду? Вы ведь историк! (Поворачивается к Луи.) У тебя есть какие-то возражения?

Луи: Дорогая, мне абсолютно все равно, я что на своих двоих, что на велосипеде прямо двигаться не могу.

Мод: Тогда договорились. Вечером немного послушаем би-боп, ляжем пораньше, а завтра в десять утра в путь!

Занавес.

Дорога. Те же действующие лица лежат в дорожной пыли с искореженными велосипедами. Одна Мод, целая и невредимая, гордо восседает в седле.

Анри (поднимаясь): Черт возьми… Черт возьми… Черт возьми…

Луи (утираясь): Не черт, а Сильвиана.

Анри: Действительно. Не поверни Сильвиана вправо так внезапно, тебе не пришлось бы делать маневр, чтобы объехать ее, и ты не врезался бы в меня в тот момент, когда этот идиот Эдмон налетел на нас…

Луи: Изображаешь комментатора гонки «24 часа Ле-Мана»? Какой смысл? Мы все равно лежим в дорожной пыли, точка. Впрочем, этим и должно было закончиться.

Анри: Вообще-то, пока мы ехали не торопясь, все шло отлично. Но при виде спуска я сразу понял, что мы обречены.

Эдмон: Я тоже. В ушах свистел ветер, в глазах туман, вместо людей цветные пятна… Ужасно! Анри, простите, что я проехался по вам, но я так крепко вцепился в руль, что не мог дотянуться до тормозов.

Мод (сухо): Может, хватит ныть? Все живы и здоровы, так что по коням!

Луи (непреклонно): Ни за что. Моя бутылка цела, я остаюсь с ней. Счастливого пути.

Эдмон: Мы тоже никуда не поедем. Будем сидеть тут.

Все садятся на землю.

Анри: Черт возьми, где Изабель?

Мод: Она промчалась мимо, как взбесившаяся лошадь. Думаю, у нее сломались тормоза. Сильвиана, ты не видела ее?

Сильвиана: Видела, но недолго — одну сотую секунды.