на десять минут позже, а значит, менее чем за двадцать минут с момента появления новостей… Хотя наверняка она узнала об этом даже раньше меня… Впрочем, всё равно приехала очень быстро…»

— Благодарю за заботу, ваше императорское величество Стефания Алексеевна, — раздался из телефона голос Золотарёва.

— Как вы себя чувствуете, Мария Васильевна? Можете говорить?

Женщина с едва скрываемым презрением и ненавистью посмотрела на ту, кто отдал приказы об убийстве её мужа и заточении и пытках сына. Той, из-за кого второй её ребёнок вместо обещанной спокойной и размеренной жизни был вынужден вести собственную игру на грани жизни и смерти.

— Видимо, не очень. И тем не менее я бы хотела с вами пообщаться. Молодой человек, уберите телефон, сдайте его моим сопровождающим. Сами можете остаться тут. К вам у меня тоже есть небольшой разговор, — не терпящим возражений голосом произнесла регент, стоя в окружении бойцов, силы каждого из которых было достаточно для боя с Химерой один на один.

Стефания щёлкнула пальцами, и техномагическое устройство создало непроницаемый для звуков барьер.

— Итак, теперь, когда нам с вами никто не помешает, я бы хотела внести немного ясности между нами. Я действительно рада, что вы выжили и пришли в себя. Клянусь своей силой и своим статусом, что ни мои руки, ни длинные руки имперской разведки и службы внутренней безопасности не были приложены к этому инциденту. Враг проник в империю и, увидев раскол между представителями старой власти и новым законным правителем, решил вбить клин, что лишь усугубит наше положение. Я много думала, ночами не спала, пытаясь понять, почему всё сложилось именно так и как избежать того, о чём мечтают наши враги и «дорогие сердцу» соседи.

Стефания Романова сделала паузу, внимательно смотря на реакцию собеседников. Она ведь была псиоником-эмпатом, и подобные беседы, в которых требуется войти в доверие к слушающему, — её профиль. На могущественных людей своей силой она практически не могла повлиять, но эти двое к таковым не относились. Пятый и шестой ранги для неё ничего не значат.

Своё фирменное восприятие настроения собеседников Стефания высвободила с самого начала, и после вступительной речи она ощутила, как ненависть, скрываемая глубоко внутри сына и матери, начала постепенно отступать.

«Слова не о себе, а об империи всегда неплохо влияют на таких, как они», — мысленно улыбнулась регент и, удовлетворившись первым эффектом, продолжила:

— К моему огромному разочарованию, заказчики нападения так и не были найдены, за что уже два генерала и множество офицеров были смещены со своих должностей, а некоторые даже лишились погон. Последний след привёл нас к дому в каком-то болоте, где обнаружены неидентифицируемые останки трёх человек. Кто-то очень сильный, талантливый и подготовленный обрубил все хвосты с одной единственной целью — не дать России найти общий язык между разными группами. Если у вас, Мария Васильевна, есть какие-то мысли о нападавших, сейчас самое время рассказать всё, что вы думаете. Быть может, мы ещё успеем найти тех, кто попытался сделать нас с вами врагами. А мы — не враги, что бы вы там себе не думали. Ваш супруг действительно был членом тайной ячейки и сторонником силовой смены власти в стране. Впрочем, об этом давайте поговорим в другой раз. Всё, что я могу на этот счёт добавить, так это слова благодарности Богу за то, что почивший глава рода Берестьевых не стал в это всё впутывать свою семью, своего сына. По крайней мере одного из них, — бросила короткий взгляд на Владимира. — С Максимом нам встретиться как-то, увы, не получилось… — вздохнула регент. — Итак. Поможете ли вы империи найти тех, кто попытался вас убить?

Правительница продемонстрировала полное знание и понимание ситуации, что значило прямое её участие во всех вопросах последних недель, что приключались с Берестьевыми. Она не отступила полностью, но вполне грамотно прекратила давление на остатки рода. К Владимиру у неё не было претензий, если не считать самого факта его существования.

«Яд Берестьевых слишком аномален, чтобы с ним не считаться», — так она думала.

Злость в сердце Владимира, прошедшего множество проверок и испытаний, была вполне ожидаемой реакцией, о которой регента предупреждали все специалисты. Но сейчас, встретившись с ним с глазу на глаз, Стефания Алексеевна ничего такого не почувствовала, и это её смутило. Теперь она совсем не понимала, что делать с остатками рода…

«Наказывать его буквально не за что. Оставлять с целым ворохом проблем — гарантированно нажить себе врага в будущем. Пожалуй… Дать время разобраться с чудовищем в виде бюрократических механизмов столицы, после чего приказом отправить охранять какие-нибудь далёкие и не особо перспективные уголки России — хороший выбор. Просто чтобы ни он, ни будущие члены его рода, если таковые появятся, не стали угрозой для действующей власти. Для меня и моего сына. Пусть живёт себе, монстрами занимается. Они ведь в этом всегда были хороши. Очень хороши! Только вот…»

Одно лишь смущало в этом решении Романову — безрезультатные поиски главы рода Берестьевых.

«Если он и вправду в Тибете… То добраться до него даже просто с целью удостовериться будет очень и очень сложно…»

— Да… У меня есть что сказать на этот счёт, — глубоко вздохнула Мария Золотарёва, что уже, к своему удивлению, могла говорить более-менее нормально. — И раз уж мы с вами… «жертвы» этого вероломного нападения, я ожидаю от вас действительно решительных мер как регента империи.

— Не переживайте. Все виновные рано или поздно понесут наказание за подобную наглость и дерзость! Вы — часть империи. И нападение на вас — это нападение на устои нашего государства!

— Тогда знайте же, Стефания Алексеевна. Один из нападавших, командовавший остальными, говорил на османском…

Озадаченное лицо регента замерло в момент произнесения слов пострадавшей и не двигалось более десяти секунд.

— Начальника службы внешней разведки ко мне! — тихо проговорила замогильным голосом Стефания и поднялась. — Спасибо за информацию. Это действительно полезные сведения. Что же до вас, молодой человек… Когда в столицу прибудет ваш дед, свяжитесь с моей канцелярией. Вас пригласят на приём. А теперь прошу меня простить. Меня ждут дела империи.

Регент ушла так