– Залезайте сюда! – кричали ребята, с беспокойством поглядывая на Ивана Гермогеновича.

– Ничего, ничего! – ответил он, дрожа от холода.

Вытянув шею и приоткрыв рот, Валя чуть не плача глядела на профессора; Карик, хмуря брови, прикусил губу и отвернулся.

Он понимал, что помочь Ивану Гермогеновичу они с Валей не могут, но в то же время трудно было смотреть без слез на добряка профессора, который может погибнуть у них на глазах.

Валя заплакала.

– Ну, вот что, друзья мои, – сказал Иван Гермогенович твердо, – если со мною случится что-нибудь, не забудьте о маяке. Ищите его, идите к нему, спешите добраться до него как можно быстрее. Вернуться домой вы можете только так, как я уже объяснял вам. Иных путей к спасению у вас нет.

Ребята растерянно молчали. Они как будто не слышали слов Ивана Гермогеновича. По щекам у них катились слезы.

– Неужели мы останемся одни в этом страшном мире? – с ужасом думала Валя.

– Мы же погибнем без Ивана Гермогеновича! – побледнел Карик.

Да так бы оно и случилось, если бы дождь не прекратился так же внезапно, как начался. И все вокруг тотчас же стихло. Только где-то в лесных джунглях падали с шумом редкие капли, да можно было слышать, как шумят бегущие дождевые реки.

По небу еще мчались грязные, рваные тучи, но уже с каждой минутой край неба становился все чище и чище, а скоро из-за туч брызнул солнечный свет, и все вокруг засияло, засветилось. Земля задымилась теплыми испарениями, и они сгущались в призрачный белый туман.

В мутных потоках плыли, крутясь, бревна и вырванные с корнями травяные деревья.

Профессор стоял, широко расставив ноги, отталкивая окоченевшими руками мокрые, скользкие стволы, которые лезли на него, точно живые.

Вода пошла на убыль.

Огромное дерево, плывшее мимо гриба, вздрогнув на волнах, медленно опустилось на землю.

Иван Гермогенович торопливо встал озябшими ногами на мокрый ствол.

– Кончилось! – радостно крикнул Карик.

– Она уходит! Уходит! – захлопала в ладоши Валя. – Смотрите, больше нет воды. Можно слезать…

Иван Гермогенович зябко повел плечами. Переступив с ноги на ногу, он хрипло закашлял.

– Да, да, слезайте… Надо идти! – сказал он.

Ребята проворно спустились на землю.

– Ой, вы совсем замерзнете! – сказала Валя, обращаясь к профессору. – Давайте побежим. Когда бежишь, всегда становится жарко.

– Хорошо, – кивнул головой Иван Гермогенович, – но сначала посмотрим, в какую сторону нам идти. Ну-ка, Карик, влезь, дружок, на дерево да погляди, где маяк!

– Сейчас, Иван Гермогенович!

Карик подбежал к высокому стволу, покрытому колючками, и, цепляясь за мокрые колючки, быстро полез наверх.

Дерево качнулось. По листьям, как по водосточным канавкам, хлынули на Карика потоки холодной воды.

Карик вздрогнул, прижался к стволу, но тотчас же встряхнулся, как кошка, и полез дальше.

Вот и вершина травяного дерева.

Она сгибалась под тяжестью Карика, и он тихо покачивался, поворачивая голову то вправо, то влево.

Внизу, насколько хватало глаз, тянулся лес, лес и лес, но теперь он уже был не похож на прежний. Все деревья склонились в одну сторону, как будто подрубленные.

Широкие листья пригибались под тяжестью огромных водяных шаров, точно отлитых из тонкого хрустального стекла. Лучи заходящего солнца отражались на их поверхности багровым светом.

Весь лес горел тысячами огней.

Дрожа от холода, Карик повернулся на дереве и взглянул назад.

Далеко на западе он увидел одинокую мачту. На ее вершине безжизненно висел мокрый флаг.

– Вот он! – крикнул Карик, махнув рукой на запад. – Туда нужно. В ту сторону.

– Видим, видим! – закричала снизу Валя.

Карик спустился на землю.

Путешественники двинулись в путь и скоро углубились в чащу травяных джунглей.

В лесу было тихо.

Изредка с шумом и грохотом падали на землю водяные шары, и снова наступала мертвая тишина.

Не было видно ни одного живого существа.

Вокруг все как будто спало мертвым сном, словно в заколдованном сказочном царстве.

– А куда же девались эти?.. Дождем их убило, что ли? – спросила Валя.

– Кто эти?

– Да разные… Дикие звери…

– Насекомые?.. Да где-нибудь здесь! – ответил профессор поеживаясь. – Где-нибудь спрятались.

– Спят?

– Сохнут!

Иван Гермогенович крепко потер озябшие руки и прибавил шагу.

– Все, кто летает, – сказал он на ходу, – и все, кто прыгает в травяных лесах, сидят после дождя и ждут, когда солнце высушит их, а тогда уж они снова забегают, запрыгают и полетят… Так же терпеливо ждут они восхода солнца по утрам, когда сидят в траве, покрытые тяжелой росой.

– Вот хорошо! – засмеялся Карик. – Пусть хоть круглый год сохнут, ничуть не пожалею.

– Мы, значит, теперь одни в лесу? – сказала Валя. – А я-то все боялась: вдруг ляжем спать, а ночью они возьмут да нападут на нас. Ну, теперь я не боюсь ничего.

Ребята повеселели. Они шли, болтая без умолку, потом затеяли игру. Гоняясь по лесу друг за другом, они громко перекликались, прятались за могучие стволы травяных деревьев.

Карик то и дело убегал далеко вперед, а Валя храбро совала нос в каждую щель, в каждую нору. Она хотела посмотреть, как выглядят после дождя чудовища травяных джунглей.

Профессор следил за Кариком и Валей с нарастающим беспокойством и, наконец, сказал сердито:

– Не думайте, друзья мои, что все насекомые будут теперь сидеть и смирно ждать восхода солнца… Лишь только станет темно, из нор и щелей выползут ночные хищники. А ночные хищники, пожалуй, пострашнее дневных… И вообще я не советую вам соваться в каждую щель.

Ребята переглянулись.

– Мы, – сказала притихшая Валя, – не знали про ночных.

Они взялись за руки и пошли следом за Иваном Гермогеновичем, не отставая ни на шаг, не забегая вперед.