Цветковых привели в «синенький» вагон, поместили в купе со снятыми верхними полками, крахмальным бельём и большим зеркалом. Аня боялась в него смотреть, потом бросила осторожный взгляд, увидела красавицу с мертвенно-бледным, но вполне живым лицом. Принесли шашки и шахматы, проводник зазвенел стаканами. Вася, покачиваясь в такт езде, пил чай и шевелил ногами. Отодвинув шёлковые занавески, смотрел, как летит за окном вечерний мир и полыхает над лесом закат. Ане дали таблетку, она заснула.

Цветкова проснулась ночью, в купе горела жёлтая лампочка, сын крепко спал, запрокинув голову на подушке. Аня пошла в уборную, там долго возилась, наслаждаясь тёплой водой и мылом, на обратном пути в коридоре встретила мужчину: высокий, с зачесанными назад волосами, с полотенцем на плече, обтянутом белой майкой, смотрел на пробегающие железнодорожные огни.

– Товарищ, вы знаете, куда мы едем?

– Знаю. Завтра прибываем на конечную станцию, нас встретят.

– Вы там уже были?

– Второй раз направляюсь. Хотите закусить? У меня есть водка и мясо копчёное.

В купе он ехал один, сели рядышком, полка напротив была завалена приборами в чехлах и футлярах, штативами, стопками книг и бумаг.

– Это теодолит? Вы геодезист? У моего папы был такой же.

– Вряд ли такой же. Это швейцарский теодолит, трофейный. Валентин Иванович, специалист по геодезическим засечкам и прокладке теодолитных ходов. Кандидат потусторонних наук.

– Анна Гермогеновна. То есть вы там уже были?

– Где – там?

– Ну, куда мы едем.

– Я работал в трудных условиях, Анна Гермогеновна. Во-первых, обнаружилась серьёзная магнитная аномалия, нужно было вносить поправки, времени в обрез, я две ночи не спал. Вот хлеб, нарежьте.

– Это для чего? А чеснок очистить?

– Да. В газете лук и яйца. Для определения координат немецких орудий. Схожу за стаканами.

Кандидат потусторонних наук вернулся с проводником, принесли чай, сахар, ещё хлеба и две рюмки.

– А во-вторых, местность была заминирована. Идешь по намеченной трассе – повсюду растяжки.

– Зачем же вы туда пошли?

– Как зачем, измерения делать. Не стесняйтесь, ешьте как следует. Ваше здоровье!

– И ваше, Валентин Иванович. Очень вкусно.

– Геодезические измерения. Я был с артиллерийским полком. Давайте-ка ещё налью. Определял огневые позиции противника. Чесноком натрите корку. Ночью выпал снег, проволок не видно, непонятно – то ли кочка, то ли мина. Всё белое, чистое, воздух свежий, холодный, тащу приборы, дышать больно, надо идти вперёд. Ну я и напоролся. Анна Гермогеновна, закусывайте, вот яйцо. Меня обратно отправили, таких специалистов, как я, днём с огнём. Ещё два месяца отслужил. Подпустили танки на близкое расстояние, чтобы стрелять в упор. Не знаю, чем всё это кончилось, я опять внеочередной отпуск получил, отдыхаю пока, с вами чай пью. Думаю, снова на передовую пошлют. Куда они без меня?

– Кто вас пошлёт обратно, Валентин Иванович? Каким образом?

– Пошлют по решению начальства. Я не против, фронту нужны опытные специалисты, пусть даже дважды усопшие, кадров катастрофически не хватает. Я с самим Смоловым говорил по душам, он входит в состав особой тройки. Кстати, Смолов не гнал меня обратно. Просто спросил, готов ли я вернуться в ряды и продолжать борьбу. В соавторстве с майором Перовым он придумал и претворил в смерть оригинальную систему перековки, принятую и утверждённую на высшем уровне. Написали руководство по перестановке кадров и кадавров. Выпустили брошюру. У меня был подписанный экземпляр, в Мясном Бору пришлось пустить на растопку… Я понимаю, что в сложившейся тяжёлой ситуации нет другого выхода из смерти, надо возвращаться. Он два раза мне выписывал обратный билет. Завтра снова встретимся… Простите, товарищ, не уберёгся. Может, вместе на фронт? С вашим чётким пониманием вечного уклада, всех этих линий, дистанций, интервалов, причин и предпосылок. Бросайте свою канцелярскую работу…

Валентин Иванович задремал.

* * *

– Как полковник Смолов? Неужели полковник Смолов? Я ведь с ним встречался, он меня вызволил из Мшавы, послал учиться в Москву!

Вася допил холодный чай и поспешил в купе к геодезисту. На ходу встряхнул фляжкой.

– Васенька, больше одной рюмки не пей! Валентин Иванович, он ещё маленький, больше рюмки нельзя!

– Он же у вас Герой Советского Союза!

– Всё равно нельзя!

За окном было утро, небо, затянутое белой пеленой.

* * *

Маленький глухонемой майор Перов явился в приёмную из отдела кадров и кадавров, от него шёл тяжёлый дух. Смущённо улыбаясь и жестикулируя, встал подальше.

Аню поразило сходство полковника Смолова с геологом Цветковым.

– Анна Гермогеновна, ваш супруг был красивым мужественным человеком, мне очень жаль, что он не нашёл нефть. У нас с ним много общего. Я хочу быть на него похожим. Да и вам так будет приятнее со мной общаться. Вы же не хотите, чтобы с вами разговаривал глаз или старик из горящего куста. Сейчас мы с майором Перовым рассмотрим ваше дело и перейдём в зал суда.

– Товарищ Смолов, мы ехали с Валентином Ивановичем.

– Валентину Ивановичу в срочном порядке присудим степень доктора прахнаук и снова пошлём на передовую.

– Они с Васей с утра немного выпили. Мне кажется, они сговорились вместе засечки делать и ходы прокладывать, расчехлили теодолит. Пожалуйста, перенесите суд, отправьте меня с ними. Я очень люблю сына.

– Я уважаю ваши материнские чувства, но принимать во внимание не буду. В условиях текучки и нехватки кадров вас командируем с сыном и геодезистом в зенитно-артиллерийский полк НКВД, пушки 85-го калибра, будете наводчицей по азимуту на приборе ПУАЗО-3.

– Что вы, я не справлюсь!

– Хорошо, санинструктором – под огнём противника вытаскивать раненых с поля боя. В машине с ранеными попадёте в засаду у станции Подберезье, будете из пулемёта отстреливаться до последнего, падёте смертью храбрых: ваше имя неизвестно, ваш подвиг бессмертен.

– Товарищ полковник!

– На Волховский фронт, в новгородские болота, где вода не замерзает даже в сильный мороз, а немецким солдатам выдают почётный нагрудный значок – свидетельство того, что они переживают не только тяготы войны, но и все невзгоды русского климата. Рыть ямы, скатывать туда орудия, прятать. Но я вижу, у вас дистрофия. Вы сможете рыть ямы?

– Я отлично плету маскировочные сети.

– Подождите в коридоре на стуле, вас пригласят для оформления бумаг.

Звуки голосов сталкивались, отпрыгивая от стен и потолка. Цветковой казалось, что сердце стучит в висках.

– Товарищ полковник, а где же ваш сын?

– В составе особой тройки произошли кадровые перестановки. Орган ликвидирован как таковой в связи с имевшим место быть безответственным отношением к следственному производству и грубым нарушением процессуальных правил. Мой бывший сын сознательно извращал советские законы мироздания, совершал подлоги, фальсифицировал следственные документы, а также принимал все меры к тому, чтобы укрыть и спасти от разгрома своих соучастников по преступной антисоветской деятельности.