и еще резче пахло медом, оглушительно, словно резали соты совсем близко, и янтарное лакомство текло прозрачными каплями на тарелку.

Тропа уходила в гору, Алан прибавил шагу. Холодные ветер касался его обнаженной груди, приглаживал каменную чешую и закипал от золотого взгляда дракона. Теперь он понял, откуда этот аромат. Теперь он точно знал, зачем девочку притащили в Нижний мир, и понимал, что его промедление для нее смертельно.

На самой вершине холма, поблескивая в ночном свете, лежал огромный камень янтарного цвета, прозрачный, как гигантская капля меда, и такой же гладкий. Спящий медовый камень, древность, которая в этом мире есть, но о которой все забыли и уже не верили в его мощь. Мутные и холодные, медовые камни были засыпаны песками времени, забыты и мертвы.

Но только не этот; он сверкал, высвобожденный из-под песка, нанесенного на него за долгие годы и века, и шептал что-то одному ему понятным магическим голосом.

А вокруг него, скользя обнаженными телами по гладким бокам, согревая его своим теплом, скользили в ритуальном жутком танце Наги. Словно  змеиная свадьба; сплошной поток чешуйчатых тел, сплетенных в гипнотическом трансе. Это выглядело жутко и завораживающе, Нагов было много, очень много. Они, словно все впавшие в небытие, окружали как сам камень, так и тропу, по которой Алан взбирался наверх, за Хью. В темноте поблескивали их зеленые, ничего не видящие глаза. Мужчины, женщины - все они покачивались, высоко подняв на хвостах свои тела, и Алану показалось, что сейчас они существуют, думают и чувствуют, как единый организм, а это посильнее дракона.

«Рэй, - подумал Алан. - Ты мне очень нужен сейчас. Один я могу не справиться».

Убегающих он настиг у самого камня, и стало понятно, отчего плачет девочка. Маленькая Алисия была на руках не у отца, а у Нагини, упрятавшей свое лицо под черный капюшон. Девочку пугала странная незнакомка и бездействие отца, который покорно плелся за Нагиней, она беспомощно оглядывалась и рыдала, размазывая ладошками слезы по лицу. Нагиня взмахнула рукой над головой ребенка, и девочка внезапно покрылась блестящей медовой пленкой, словно став с камнем единым целым. Теперь снять ее не представлялось никакой возможности. Магические узы надо было уметь разорвать… Хью со связанными руками покорно тащился, опустив голову, уставившись на змеящийся по земле хвост магической твари, и Алан даже оскалился от отвращения.

«Трус, - внутренне рычал он. - Даже не попытался сопротивляться, отдал дочь, испугался! Ведь она напала на него в Верхнем мире! Обратила в камни охрану, значит, была слаба, как любая женщина, мир исчерпал ее, выпил всю силу! Достаточно было влепить ей оплеуху, сбить с ног… он и этого не осмелился сделать. Какая же пустая и мертвая у него душа!»

Нагиня, видимо, была королевой змей. Ее появление произвело на Нагов просто магическое воздействие. Алан видел, как все они сплетают хвосты, руки, касаются друг друга, чтобы действительно стать на краткое мгновение единым целым. Словно огромный змей опоясал гору; а главная Нагиня, усадив плачущего ребенка на гладкий камень и толкнув к нему молчаливого Хью, скинула с головы капюшон и обернулась к своим подданным.

- Сегодня, - ликующим голосом воскликнула она, поднимая руки к темному небу, к бледному ночному светилу, зависшему прямо над этой страшной горой, - наш народ обретет силу, о которой только  мог мечтать! Дочь Великой Ведьмы, сама Великая маленькая Ведьма, - голос ее окреп, разнесся над головами замерших Нагов, - прольет свою кровь на разбуженный нами камень! Мы отогрели его; мы питали его нашим теплом, нашей магией. И он готов нам отплатить тем же самым. Мы принесем ему жертву!

«Рэй, услышь меня!»

- Мы напитаем его кровью, - продолжала Нагиня, - а потом я коснусь его, и он передаст свою силу мне, а я  щедро разделю ее между всеми вами! И не будет народа сильнее в Нижнем мире, чем Наги!

Хью привалился к камню всем телом, уткнулся в него лицом. Казалось, что ему страшно настолько, что он даже пошевелиться не смел. Он хотел стать невидимым и незаметным, чтобы Наги во всеобщем возбуждении забыли о нем. И судьба плачущей дочери, которая медленно обращалась в камень, его волновала меньше всего.

- А пока этого не произошло, - подал голос Алан, выныривая из темноты и подходя к камню, уверенно положив на него руку, - самые сильные здесь драконы. И я на правах правителя спрашиваю: Нагиня, что ты делаешь? Ты привела сюда весь свой народ? Ты всех подвергла опасности впасть в немилость?

- О какой опасности ты говоришь, дракон, - тихо засмеялась Нагиня. - После этой ночи кого заинтересует твоя милость?

- Но эта ночь, - взревел Алан, обращаясь в дракона и крыльями накрывая камень вместе с сидящей на нем девочкой, - еще не прошла!

«Чертов трус, - билось в висках Алана, - придумай что-нибудь! Позови ее! Быть может, она услышит тебя и сама освободится от чар, если она Ведьма!! А ты бери ребенка и беги!»

Но Хью словно прилип к камню, распластался на нем.

- Это мои земли, - грозно продолжал Алан, изгибая драконью шею и приближая страшную каменную морду к лицу Нагини-королевы. - Это мой закон! Я уничтожил вашего Хранителя; и пришел с вас спросить, по чьему разрешению вы вздумали похитить из Верхнего мира и убить ребенка? Здесь я решаю, кому жить, а кому умереть, и разрешения я на это не давал!

В ответ ему Нагиня лишь весело рассмеялась.

- Драконы, - с нескрываемым презрением произнесла она. - Тяжелый череп, но ума там маловато! Высокомерные ящерицы с крыльями, ничего более. Этот камень твой отец разбудил, - издеваясь, открыла Нагиня. - Раскалить каменное сердце под силу только дракону. Он тоже хотел обрести силу; он был такой… доверчивый и мнительный. Для мудреца это довольно странно.

- Что ты заставила его сделать?

- Не я; я не обладаю таким даром красноречия. Но в целом, это был мой план и мой верный союзник. Твой отец выжег своим огненным дыханием каменный сон, пробудил медовую магию ото сна. Поднявшиеся пары отравили его, и он просто сошел с ума. Такая простая ловушка… правда,