ни от квартиры. Смотрю, свет у тебя горит. Постучался. Ты сказала, что если без мартини и закуски, то на фиг я тебе нужен. А мартини не было. Но была пицца большая и суши. Ты сказала, что и так сойдет, и пустила.

Голос у него был такой печальный и жалобный, а вид не только печальный, но и сильно потрепанный.

— И что? — спросила я, держась за голову, — мы все это сожрали?

— Не, — покачал головой Костян, — только суши. Пицца в холодильнике. Но пиво выпили все.

Он кивнул головой на строй стеклянных пивных бутылок на полу вдоль буфета.

— Не-е-е, — недоверчиво покачала я головой.

— Да-а-а, — обреченно кивнул головой мой собеседник, о чем очень сильно пожалел. Голова у него болела не меньше моего.

— А мартини я одна допила? — поморщившись спросила я.

— Не успела, — довольно хмыкнул Костян, — я помог.

Глава двадцать третья

Надо сказать, что знакомы мы с ним были с детства. Вместе по кустам и крапиве на соседнем лугу лазили, вмести куличики из песка в луже посреди двора лепили, вместе у соседа черешню воровали. Да и хворостиной нам вместе прилетало.

Он был на пару лет постарше меня, но с мальчишками почему-то не играл, а всегда таскался за мной, поддерживал меня во всех моих выходках.

Но после седьмого класса поступил в суворовское училище и уехал из нашего города. А я остепенилась, так как лазить по заборам и тырить черешню с яблоками у ворчливого соседа девчонке как-то не «комильфо». И, если честно, одной стремно.

С тех пор Костяна я не видела. Но родители рассказывали, что служил он на Дальнем Востоке, потом где-то в Сирии, если верить его родителям. Так что я спихнула с дивана кадрового офицера.

Я наморщила нос и натянула на себя плед, отметив, что я спала на подушке, укрытая пледом. А Костян ютился в уголочке дивана поверх пледа.

— А что ты в комнату спать не пошел? — удивилась я.

— Так холодно там, — вздохнул сосед.

— Печка уже остыла, — вздохнула я, выбираясь из-под пледа и собралась за дровами.

— Я сам, — Костян вскочил с пола и скрылся в сенях.

Вернулся он с охапкой дров, ловко растопил печь, я даже залюбовалась. Чуть выше среднего роста, сухощавый, с черными коротко стриженными волосами и карими теплыми глазами с длиннющими густыми ресницами. Пока разжигал печь, снял свитер, оставшись в футболке, под которой хорошо были заметны мускулы. «Блин! Хорош! — подумала я, — Круглова! Твою дивизию! На Костяна загляделась!»

Я фыркнула, поднялась с дивана и стала собирать пустые бутылки в пакет из-под продуктов. Не хватало еще, чтобы родители увидели это безобразие.

— Вообще, — изрек сосед, отвлекаясь от печи, — твой Валера еще тот гусь. Но, думаю, у него с тобой всё серьезно.

Я вылупилась на него, ничего не понимая. А потом вспомнила, как мы запивали остатки мартини пивом и плакались друг другу «за жизнь». «Ядрены пассатижи», как скажет папа.

— Я не хочу обсуждать эту тему, — нахмурилась я, — не для того из города сбежала, чтобы об этом разговаривать.

— Как скажешь, — пожал он плечами, — завтракать будешь?

Меня замутило и я выскочила на улицу. Прислонилась спиной к стене дома и глубоко дышала. А пока приходила в себя, вспомнила, что у Костяна тоже не все хорошо.

Оказывается, он демобилизован после серьезного ранения. Полгода отвалялся в госпитале. Вернулся домой к жене, у них квартира в Москве. А оказалось, что его там давно никто не ждет. Живет она с каким-то мужиком в их общей квартире и чувствует себя при этом замечательно. Даже на развод собралась подавать. Вот Костян, как был с чемоданом, так и поехал к родителям в родной город. Да, у него ситуация хуже, чем у меня.

* * *

Таксист не обманул, ровно в двадцать часов машина стояла у ворот дачи. Мы загрузились в такси и уехали в город.

У подъезда была припаркована машина Гаранина. Я тяжело вздохнула и зашла в подъезд.

Валерий сидел за обеденным столом и внимательно смотрел на меня. перед ним на столе лежала моя сумка, телефон и ключи от квартиры.

— И где ты была практически сутки? — устало спросил он.

— Надо было подумать, — я устало прислонилась к дверному косяку, но в комнату не прошла.

— Я с ума здесь сошел! Никто не знает, где ты! Ни родители, ни друзья!

— Я была на даче. Хотелось побыть одной.

— Получилось?

— Ну…, такое себе.

— Почему ты ушла и не дождалась меня?

— Валер, ты серьезно? Меня будет поносить каждая твоя баба, обзывать помойной кошкой, а буду смотреть и улыбаться? Тем более, кто я такая? Она твоя жена, а я кто?

— Какая жена? — вздохнул он, протягивая паспорт, — посмотри, есть там штамп?

— Она колечко показала. Как раз в твоем стиле. с брюликом.

— А ты могла ее документы посмотреть?

— Гаранин! Ты смеешься что ли? Какие документы? Я в чужом доме. Приходит женщина, заявляет, что она жена, а значит и хозяйка дома. Ты с дуба рухнул?

— Но ведь Марго сказала тебе, что видит ее впервые, — развел руками Валерий.

— Если она пришла, значит знает тебя и имеет какие-то виды. И на что-то рассчитывала.

— Да на что она могла рассчитывать? Переспали мы с нею полгода назад. познакомились на каком-то дне рождения. Потом и не виделись больше. А вчера, видимо наткнулась она на посты в сети. Ты же не видела. Но кто-то слили часть информации по делу. И есть огромная статья в местной пока газете, что меня подозревали в преступлении, а сейчас все обвинения сняли. Вот и решила она нарисоваться, — возмущенно пояснил собеседник.

— На ровном месте девицы вот так не приходят. Все, Валер, я устала. Эта уже вторая. Ты пользуешься популярностью у неадекватов. Хотя, это для меня они неадекватны, а твоем кругу это, наверно, норма.

— В каком моем кругу? — прищурился Гаранин.

— Да в таком. Мы же с тобой совсем разные! Посмотри на себя, свой дом. и на мою квартиру. Да у тебя куртка стоит, как весь мой гардероб! Я из другого мира, Валера.

— Я пойду, — он встал из-за стола, — а ты успокойся и подумай. Бегал бы я за тобой, если бы ты была мне не нужна?

Он подошел ко мне и хотел поцеловать, но я уклонилась. Мужчина пожал плечами и вышел в коридор. Там топтался Костян, держась за ручку двери и решая, уйти ему по-тихому или остаться.

— А это кто? — прорычал Гаранин.

— Очередной подкидыш, — фыркнула я, — мне