или половому, но не к барону. Возможно, и прав был в чем-то лорд Кардиган, когда говорил, что вся Британия в последние лет двадцать свернула куда-то не туда. Лет двадцать — намек более чем прозрачный[11].

— Капитан Лайонс, правильно будет сказать команде пару слов, — рядом с бароном, склонившись словно змея, стоял лорд Стратфорд-Каннинг де Редклифф. Посол Британии в Турции, он покинул столицу вместе с Мехмедом IV, и вот султан отправил его в метрополию. Якобы с каким-то важным сообщением, но Лайонс был почти уверен, что османы просто хотели держаться от них подальше.

— Спасибо, что встретили меня, — капитан начал с шутки, и даже коммандер Ламберт, временно отодвинутый им от руля собственного корабля, не сдержал улыбки. — Увы, пока мы спасали султана, русские перекрыли проливы. Пришлось оставить «Миранду» в Синопе, но… Она обязательно дождется нас, когда мы победим!

— Джек! Джек! Джек! — скандировали матросы. Они на самом деле любили пусть уже старого, но удачливого капитана, и его появление перед штурмом было счастливым знаком судьбы. Многие из них уже успели побывать под Севастополем, и эти битые ребята смотрели на врага гораздо серьезнее, чем те, кто перебрался на юг после прогулки по Балтийскому морю.

— Спасибо султану, что выделил нам с послом наши же английские планеры и подбросил до корабля. Пусть он думает, что щедр. Мы же просто посмеемся, — толпа снова ответила криком на шутку. — А потом сделаем свое дело!

Эдмонд закончил совершенно серьезно. И команда поняла это правильно, принявшись тут же расходиться по местам. Рядом остались только собравшиеся капитаны и коммандеры.

— Какой план? — Лайонс обвел взглядом элиту английского и французского флотов.

— Русские буквально сегодня начали строить новую позицию рядом с Седд-аль-Бахр. Совсем как Волохова башня в Севастополе, что попила из нас столько крови, — ответил Ламберт. — Мы думали воспользоваться тем, что она еще не готова, и атаковать. Проверим в деле пушки Ланкастера, говорят, на испытаниях они стреляли на все 5 тысяч ярдов.

— И наши минометы, — напомнил о себе капитан Деву.

— У нас остались лоции внешнего рейда от турок, — продолжал Ламберт. — К этой позиции есть неплохой подход. Что хорошо, буквально в 600 ярдах, на дистанции, которую так любят русские, проходит сильное течение. Если дождаться ветра, чтобы они рискнули выйти нам навстречу, то можно будет их подловить и расстрелять. Вот будет сюрприз для первого лорда Вуда, который впервые решил лично высунуться с берегов Темзы. И все зря.

— Хороший план, — ответил Лайонс. — Вот только он учитывает лишь русские корабли, а я видел, как они брали Константинополь. Скажу честно, это было невероятно. Флот морской и флот воздушный вместе с десантом на земле действовали как единое целое. Так что не стоит их недооценивать.

— Думаете, ловушка? — задумался Деву. — В Севастополе они тоже строили укрепления прямо у нас на виду. Мы не напали сразу и упустили, возможно, единственный шанс захватить город быстро.

Эдмонд Лайонс хотел было заставить француза замолчать, но неожиданно понял, что без своего корабля он находится на флоте фактически на добровольных началах. Будет давить, и его просто отодвинут, а значит… Надо договариваться.

* * *

План заманить союзников в атаку на начатый специально для них форт казался таким хорошим, но они не купились. Весь день рыскали туда-сюда, а потом, словно спасаясь от ночи, ушли куда-то в сторону Имброса или Лембоса. Я тут же послал туда «Чибиса», чтобы тот постарался найти их стоянку, но не получилось.

Ночью же, раз уж до этого дошло, мы запустили миноносцы Бутакова. На этот раз они не делали сплошные постановки, но разместили почти сорок мин на пересечении курсов, которыми вчера весь день ходили союзники. Если завтра они продолжат «сомневаться», то их будет ждать сюрприз. Увы, со следующим восходом солнца летучая эскадра не появилась, а вот через два дня их заметили заходящими на восточную часть Галлипольского полуострова.

— Они нацелились на бухту Габа-Тепи[12], — через десять минут наблюдатели передали вероятную точку высадки.

— Около двадцати верст от Седд-аль-Бахра. Быстро подвести корабли не получится, — прикинул дистанцию Бутаков. — Еще и ветер.

— Думаю, они специально поджидали северный, чтобы гарантировать, что мы не помешаем им в море с линейных кораблей, — задумался Нахимов. — Но мы ведь можем не сражаться так грубо. Владимир Иванович, нужно будет пройти за союзниками и поставить мины по их следам. Справитесь?

— Так точно.

— Тогда, Павел Петрович, — Нахимов посмотрел на Липранди. — У вас будет задача встретить врага и сделать все, чтобы ему у нас не понравилось.

— Есть.

— Ну, а вы, — теперь взгляд остановился на мне, Рудневе и Хрущеве. — Вам нужно будет собрать жатву с того, что мы подготовим. Любой ценой!

Адмирал нахмурился.

Я еще раз посмотрел на карту западной оконечности Галлипольского полуострова и понял план Нахимова. Он сделал то, о чем мы говорили в первый день появления врага: воспользовался всеми нашими силами, чтобы использовать мощь противника против него самого. Если сдержать их натиск, если не дать отступить тем путем, которым они пришли, то у союзников останется только один путь. Вдоль северной оконечности Габи-Тепи, которая на десятки метров возвышается над морем, и куда мы сможем выдвинуть все наши бронированные платформы. А под их прикрытием и «Чибисы», пожалуй, смогут отработать.

Покажем все, на что способны! На этот раз ничего не придерживая!

— Сделаем! — первым ответил я, через мгновение ко мне присоединились Руднев и Хрущев.

Еще десять минут ушло на обсуждение деталей, а потом все разбежались заниматься своими делами. Сегодня мы можем победить… Нет, сегодня мы должны победить! Чтобы ослабить врага, чтобы султан точно не стал спешить собирать войска, чтобы в Петербурге перестали сомневаться… На мгновение горло сжалось от мыслей о том, что с севера все еще нет никаких новостей. Но еще рано!

— «Ласточки» в небо! — я добежал до аэродрома и сразу же поднял четыре эскадрильи. — Третья сопровождает пароходы! Четвертая — держать связь над внешним рейдом и Узостями! Пятая и шестая, на вас прикрытие армии Липранди!

— А мы? — тихо спросил Алехин, оставшийся за главного среди младшего состава после отправки Уварова домой.

— Первая и вторая эскадрилья, готовим «Пигалиц»! Мою машину